Рогозин всё же прячет документы в папку до лучших времен, отмахиваясь от расходящихся по своим домам жильцов, кинув перед уходом нравоучение:

— Пашка, возьмись за ум. С Юркой и то меньше проблем было, а он даже в армии не служил, которая тебя, кстати, тоже ничему не научила.

— Прикинь новость! — заходится смехом, упиваясь своим не совсем уместным юмором. — Всё, Сан Саныч, идите детей делайте и им мозги вправляйте.

Тёплая Пашкина ладонь бесцеремонно ложится на запястье, увлекая меня в подъезд раньше, чем ошарашенный участковый успевает оценить весь стебный намёк.

— Отпусти, больно, — высвободив руку, отступаю к подоконнику, прижимая к груди коробку, слыша из неё жалобный писк.

— Врешь и не краснеешь, я же любя, — Котов делает полшага ко мне, чтобы сказать что-то лично, а не подслушивающим стенам и бодрствующим соседям. — Я вижу, что нравлюсь тебе, не отнекивайся. Что за звук? — отвлекается от темы и поняв откуда доносится звук, снимает крышку с коробки. — Ничёсе… а зачем тебе этот комок шерсти?

— Это подарок, — глажу серебристо-полосатую шёрстку испуганного котёнка, который неустанно тычется мне в ладонь, выпрашивая тепла и ласки. — Очень милый и игривый. Да, Масик?!

Вытащив его из картонного плена, подношу к лицу, уткнувшись носом в плюшевую грудку, слыша как заходится от страха маленькое сердечко.

— А ещё он переносчик блох и токсоплазмоза, — кривится Паша, смотря на наши нежные тисканья.

— Откуда такие глубокие познания? — передаю парню коробку, пытаясь одной рукой удержать котёнка, а другой справиться с дверным замком, но тот отчаянно сопротивляется и дверь никак не поддаётся. Видимо мне не рады. Закрыта внутренняя задвижка.

— Биология — любимый предмет в школе. Пестики, тычинки всякие. Пойдём, — легонько подталкивает к своей квартире. — Я покажу тебе свою тычинку. Такого подарка на день рождения нигде не достать… эксклюзив.

Марго

Не особо церемонясь, Пашка втягивает меня в свою квартиру, предусмотрительно закрыв на входной двери ключ на два оборота. Их я отчётливо слышу, даже успевая сосчитать и они стучат, как предупреждающий набат, сигнализируя о моей нерасторопности, грозящей сделать меня желанной добычей.

Пашка при всём своём адекватном отношении ко мне, не сможет побороть того вожделения, которое видно невооружённым взглядом, которое искрится и гордо попирает годы совместно проведённого детства и юношества.

Сейчас я не наивная девчушка, которая делится своим запасом конфет и мандаринок из новогоднего подарка с соседским проказником, потому-что под его ёлкой кроме пьяного отчима ничего не наблюдалось. Сейчас я сама — сладкая конфетка и именно на неё облизывается парень, закусывая губы в предвкушении.

— Добро пожаловать, — хитро прищуривается Котов, снова дует на сбитые костяшки уже слегка затянутые коркой засохшей крови. Не поморщившись при этом, заведомо зная, что я слежу за ним и страдальцем не дело выступать перед той, чья юбка так давно не даёт покоя. Вернее то что под ней, до того во что я одета плохишу нет никакого интереса.

— Ссадины бы обработать, — глухо отзываюсь я, отступая на шаг в поисках безопасного уголка, без гнетущего присутствия парня, который пышет необузданной энергией, готовый поделиться ей прямо здесь и сейчас.

— Зализать эффективнее, — как ни в чем не бывало проходится языком по свежим ранам. — Попробуешь?

— Нет, спасибо — брезгливо морщу нос. — Так, а что всё-таки случилось? — перевожу стрелки разговора, искренне любопытствую у него, всё ещё пребывая в святом неведении.

— У твоих была вечеринка, я приходил два раза и просил любезно… — на последнем слове смешинки пропав, делают его голос очень грубым. — Ты же знаешь, как мне тяжело даётся быть любезным?! — в ответ я согласно киваю, после чего Пашка продолжает. — Попросил прикрутить громкость, а потом пришлось прикрутить дядь Петю.

— Кто вызвал полицию?

— Пострадавшие, — фырчит себе под нос.

— Зачем ты так рискуешь? Мало у тебя приводов?

— О-о-о, — протяжно выдыхает Паша и шагает в мою сторону, побуждая пройти вглубь прихожей. — Принцесса переживает за своего рыцаря?!

Один шаг, одно резкое движение рукой и мне хочется слиться со стеной, а лучше просочиться сквозь неё и попасть в свою квартиру, а не в расставленные на меня силки.

Ему мешает лишь Масик, маленькой преградой лежащий на моей груди, беспрестанно тыкающийся влажным носиком мне в шею, над горловиной футболки. Так сильно препятствует, что Котов спешит отобрать для себя частичку внимания и доступа к телу.

Котенок отчаянно брыкается в моих руках, когда Пашка цепкими пальцами настырно отцепляет его коготки, пущенные в джинсовую лямку сарафана. Жалко крошечного комочка, который до безумия напуган нервными движениями какого-то недоброжелателя, совершающего бесчинство.

— Что ты к нему прицепился? Посмотри как он боится.

— Нам будет неудобно спать на крошечном диване втроём и вообще я не пущу эту блохастую шкуру в постель, даже если ты хорошо попросишь меня об этом.

Я вижу, как Пашкины губы изгибаются в наглой ухмылке, буквально облепив меня своей похотливостью и в тусклом освещении прихожей всё кажется слишком нагнетающим. Слишком горячим и недвусмысленным, и от такого прозрачного намёка хочется поскорее избавиться, скинуть ненужные оковы.

— Кто тебе сказал, что я лягу с тобой спать? — нетерпеливо веду плечом скидывая руку и та послушно дарует свободу от своей тяжести, чтобы затем лечь на талию, вцепившись в ткань сарафана намертво, подобно Масику, что когтями выцарапывает для себя защиту. Вот только Котову нужно отнюдь не заступничество, в его карих глазах, ставших от беспросветной пелены почти чёрными, загорается желание иного характера.

— Верно, лапа, зачем нам спать?! Есть же дела поинтереснее.

Бросив попытки отнять у меня мяукающее животное, Паша переходит от слов к делу, принимаясь откровенно приставать, скользя левой ладонью от талии по изгибу бедра вниз. Тогда как правой рукой он упирается в стену, нависая надо мной очень близко, опаляя дыханием губы в безмолвной просьбе разрешить ему поцеловать.

— И не надейся, — прикладываю к приоткрытому рту парня указательный палец, останавливая его на полпути к совершению поцелуя. — Я к Леськи могу спуститься. Там безопаснее, страждущих пристроить свой фаллических символов нет.

— Нет её, укатила ещё вечером. С очередным богатеньким фаллическим символом, — лизнув подушечку пальца, норовит её куснуть, не собираясь сходить с намеченного курса — затащить меня к себе в постель. — Учись, как жить надо: отдыхает, кайфует, всегда одета, обута и накормлена во всех смыслах. А у тебя что? Котейка за десять косарей?! Су-упер.

Почти выплевывает мне в лицо, да какой там почти, его негодование помноженное на злость к дарителю вылетает со скоростью света, неприятной влагой попадая на щёки и нос, который я морщу от недовольства.