замерла перед дверью зверинца. Оттуда доносились страшные, ни на что не похожие рыдания. Хока мялась неподалеку, в окружении недовольных членов экипажа.

– Он не замолкает ни на минуту! – пожаловалась она, предусмотрительно держась от меня на расстоянии вытянутой ноги. – Слушала все утро, аж голова разболелась!

Сообразить, о ком идет речь, труда не составило.

– А причину концерта ты выяснить не пыталась?

– Конечно, пыталась! Он не голодный, и клетка в порядке. Я хотела его погладить, а он меня тяпнул, вот, смотри!

Продемонстрированная конечность остро пахла регенерационной мазью и была перемотана нанобинтом до состояния мумифицированной гусеницы.

Кажется, пришло время укрощать дракона.

Углядев меня на пороге зверинца, животные было подскочили, но акустическая мощь гронатейского найденыша мигом загнала их обратно в норы. Фламиотерикс вообще скрылся под лавой с глаз долой: его дом соседствовал с клеткой «дракона».

– И чего бузим? – строго вопросила я, нависая над беспокойным новичком, который выл так самозабвенно, будто репетировал оперную арию. – Зачем отсек баламутим, соседей пугаем, а?

«Дракон» на секунду смолк, набирая воздух, и разразился такими воплями, что мне захотелось, по примеру животных, залечь на пол и заткнуть уши.

В следующие полчаса выяснилось, что беспокойный зверь не желает ни есть, ни пить, вполне доволен новым местом обитания и соседями. По всему выходило, что его не устраивает только тишина, что он и пытался исправить с поистине королевским размахом. Я почти оглохла, пытаясь выяснить, что же ему надо, и в конце концов в отчаянии села напротив, признавая свое полное бессилие.

– Scharte ma farranta! – заглянул в отсек Финик.

– Ты снова языки перепутал, но можешь не переводить.

– Знаешь кронийский? – восхитился лингвист.

– Нет, просто меня он тоже уже «шате ма фарранта» по самое не могу.

– Scharte, – машинально поправил Финик. – Уйми его, работать невозможно! Эти вопли в запись вклиниваются, а там и так сплошной гул!

– Пытаюсь!

– Что здесь творится? – Аглая присоединилась к лингвисту, который галантно пропустил даму вперед. Столовая примыкала к моему отделу с другой стороны. Представляю, какое звуковое испытание постигло тех, кто отважился там поесть. – О, ничего себе глотка! Нельзя ли как-то его успокоить?

– Я пытаюсь! – повторила я, потихоньку зверея.

– Кого пытают? – послышалось в третий раз и в отсек через начавшую собираться толпу протолкался Фриам.

Аглая порозовела и спешно поправила прическу. Новый корабельный доктор каким-то чудом сумел растопить сердце неприступной девушки, хотя представить не могу, чем он ей приглянулся. Разве что внешностью: мужественные черты, точеные скулы, холодные глаза и такое же сердце. Сразу же по прибытии Фриам заявил, что соседство медблока и диких зверей недопустимо, и предъявил капитану требование выделить ему личный кабинет, поскольку лечить людей в «этой антисанитарии» может только шаман с бубном. Леотимир флегматично пожал плечами и отжалел врачу пустующий отсек рядом с регенерационным модулем. Вообще-то, тот для медблока и предназначался, просто Венимор в свое время замучился бегать туда-сюда через весь балкон и лихо объединил два отдела в один. Фриам тут же туда перебрался, на прощание одарив нас с Хокой таким взглядом, что непривычная девчонка съежилась, а я окончательно уверилась, что болеть не хочу.

Углядев главного солиста, Фриам так удивился, будто ожидал увидеть вместо вопящего зверька самого капитана.

– Не справляешься со своими обязанностями, маленькая землянка?

– Своей работы нет, хоть на чужую посмотреть решил? – в тон ему протянула я.

Дракон тоскливо подпел, заставляя морщиться всех присутствующих.

– Показатель компетенции врача – здоровая команда, – переждав звуковой барьер, нравоучительно заметил Фриам. – И у меня, как видишь, с этим все в порядке.

– А не пойти ли тебе…

– Саша! – осекла меня Аглая.

– …в свой отдел, – закончила я, желая предложить совсем другое.

– Я краем уха слышал, что у кого-то тут болит голова. Впрочем, удивляться нечему – в таком дурдоме кто угодно на стенку полезет!

Хока поймала мой взгляд и замотала вмиг оздоровившейся головой. Болеть в компании Фриама ей явно не улыбалось.

– Мы предпочитаем сдохнуть без твоей помощи.

Фриам насмешливо фыркнул, явно намереваясь выразить сомнения по этому поводу. Гронатейский найденыш повернулся на звук и возрыдал. Может, таблетку от головной боли требовал?..

Впрочем, Фриам вообще животным не нравился, подтверждая теорию, что звери порой умнее людей. Вирши тоже с момента его появления шипит вон.

– Успокойся, маленький, – ласково обратился к «дракону» медик, – злой землянке не хватит компетенции, чтобы тебе навредить.

Зверек печально вздохнул, жалея, что Фриама нет в его меню.

– Идем, дорогой, я как раз собиралась к тебе. Минералочки попьем, поболтаем, – верно истолковав мое настроение, зачирикала Аглая, запросто преодолела легкое сопротивление отнюдь не хрупкого мужчины и ушла, увлекая его за собой.

– У-у-у! – взвыл им вслед «дракон».

– А-а-а! – простонала я на той же ноте, пряча лицо в ладонях.

Неожиданно зверь замолчал и прислушался. Финик заинтересованно подался вперед и в припадке лингвистической любознательности прошептал:

– Саша, ну-ка еще повой!

– Ы-ы-ы, – без энтузиазма продолжила я. Зверек внимательно выслушал, рявкнул и завилял хвостом.

– Оно отвечает! – возликовал Финик, который точно был не в курсе, что животные способны не только жрать и спать. – С ума сойти, это же настоящий лингвистический прорыв! Если мы сможем расшифровать язык животных, только представьте, чего мы добьемся!

Тут уже не выдержала я.

– Так, а ну-ка брысь отсюда, мне нужно работать!

– Но Саша! Это же удивительное открытие… – Финик не договорил, потому что я свирепо зарычала, вытолкала излишне увлеченного лингвиста наружу, прямо в руки недоумевающей Хоке, и забаррикадировалась дверью от них обоих.

Никакого покоя!

Само собой, чуть позже Хоку пришлось впустить, а причина концерта стала понятна к вечеру.

– Вот это зубы… – потрясенно выдохнула девчонка, с ужасом прижимая к себе обе руки – и целую, и забинтованную. – Как это он мне кисть не отгрыз?!

Я с огромным удивлением разглядывала крошево, оставшееся от лубка. Застывший нанопластик по крепости превосходит камень, его невозможно ни распилить, ни сломать, а для снятия используется специальный раствор. Но гронатейское чудо отринуло эти презренные факты и всего за пару минут, пока мы не хватились, умудрилось разгрызть лубок на десяток осколков, не подлежащих сборке и пониманию. Невероятная сила челюстей!

– А что будет, когда он вырастет?..

– Он же не агрессивный.

– Он меня цапнул! Может, съесть хотел!

– Брось, он даже не хищник, зачем ему тебя есть? Видимо, ему просто не нравился запах лубка, вот и выл, чтобы сняли. А тебя укусил, чтоб не лезла попусту.

– Ты как хочешь, а я второй накладывать не буду!

– И не надо. – Я ощупала лапу, бестрепетно протиснув ладонь прямо под остервенело вылизывающую пасть. Зверь, разогнавшись, заодно почистил и меня, щекоча кожу холодным языком. На боль пациент не пожаловался, значит, кость более-менее срослась и уже не доломается. – Похромает немного, раз не желает лечиться.

– Саша, убери оттуда руку, а?

– Хока, успокойся! У нас тут куча зверей куда опаснее, но ты ведь не шарахаешься, скажем, от вирши?

Вирши по размеру был как раз с «дракона» и наматывал кросс