– Вы готовы ехать, маркиза? – спросила она, и сразу заметила, как поблекло лицо ее гостьи за прошедшую ночь. Догадаться о причине не составило труда. – Princesse Anne упрекнула меня, что я напрасно ранила вас, вмешавшись не в свое дело, – произнесла она с сожалением. – Если так, простите.

– Не скрою, вы сильно меня обидели, мадам, – выкрикнула, не в силах сдержаться, Анжелика.

– Я знаю, – ответила Потемкина невозмутимо. – Но иногда, милочка, случаются такие недуги, которые прорастают в болезненные опухоли. И если их вовремя не вскрыть и не вычистить заразу, то они отравят весь организм. Приходится пострадать, чтобы дальше жить счастливо.

– Как вы можете рассуждать о страдании? – возмутилась Анжелика. – Что вы о нем знаете? Вы – царица России. Вас все боготворят, вас любит император, вас любит Багратион, вас все любят…

– Багратион?! – по лицу Лиз скользнуло удивление. – Что я знаю о страдании? – нисколько не смутившись упреком, княгиня задумчиво взглянула в зеркало – оно отразило благородное лицо с дивными, чуть удлиненными по форме глазами, горящими точно зеленые звезды, и длинные волосы, вьющиеся по плечам. – Я полагаю, – продолжила княгиня, – у нас разные представления о страдании, мадам. Мой отец умер на моих руках, брошенный всеми посреди молдаванской степи, покинутый соратниками, побежавшими поклониться новому фавориту. Преданный моей матерью, забывшей о горячих чувствах, некогда скреплявших их союз, и о той славе, которую снискал князь Потемкин для России. Я была еще моложе вас, ma chère, когда раз и навсегда отвернулась от императрицы, подарившей мне жизнь, не простив ей смерть отца. Ведь она вполне могла бы не любить его, но зачем же убивать? Князя Потемкина отравили с ее ведома, я хорошо знаю об этом.

Вы скажете, прощание с отцом и горечь за него – это другое. Возможно. Но вскоре после его смерти моя мать, зная о том, как сильно любит меня великий князь Александр, обманом отправила меня с посольством в Турцию, тем временем сосватав ему невесту – нынешнюю императрицу Елизавету. Вы полагаете, я не страдала, когда, не выдержав моих полных упреков вопросов, посланник императрицы, князь Кутузов, давний друг моего отца, признался, что по просьбе матушки специально увез меня из Петербурга, чтобы Александр не колебался? Великому князю тогда сказали, что я сбежала с гвардейским офицером, чем-то похожим на Григория Орлова… И решив, что яблоко от яблони недалеко падает – я имею в виду мою мать, – Александр сдался и женился на немке. Вы полагаете, я не страдала? Конечно, теперь я понимаю, что моя мать заботилась об интересах России, рассчитывая укрепить дипломатическим браком положение империи и найти для нее союзников. Где теперь эти самые ненаглядные ее немцы? В одной армии с французами идут по нашей земле! А их принцесса, ставшая нашей императрицей? Она так и не смогла завоевать сердце императора! У России нет наследников по прямой линии, а мой сын, про которого всем известно, что он сын государя, не может претендовать на престол. Стало ли России лучше?

Страдание… – Лиз вздохнула. – Мой сводный брат, император Павел, зная, что у меня должен родиться ребенок, запер меня в одном из брошенных бастионов Кронштадта, где меня просто съели огромные голодные крысы. Мою единственную подругу, которая могла бы помочь мне, princesse Anne, в это время гнали босиком в кандалах по промерзлому тракту. Куда? Ну куда у нас еще могут гнать? В Сибирь. Но до Сибири Anne не дошла – упала почти мертвой под Тверью. Император, смилостивившись, позволил ей остаться на поселении там.

Великий князь Александр не мог простить мне «предательства», да к тому же боялся гнева отца. А спасла меня племянница князя Потемкина, графиня Натали Броницкая. Блестящая светская дама, рискуя вызвать гнев императора, она назвалась простым именем и, устроившись служанкой в дом одного из моих охранников, тайком передавала мне еду. А известный вам граф Алексей Анненков, тогда совсем еще юноша, привез мне из Петербурга доктора. Мой сын, внук Потемкина, все же родился на свет, но оказался так слаб, что до трех лет никто не верил, что он проживет долго.

Император Павел ненавидел всех, кто когда-то был дорог его матери Екатерине, и расправлялся с нами безжалостно. Это ли не страдание, маркиза? – по красиво очерченным губам Лиз проскользнула ироничная улыбка. – Собирайтесь. Наши гусары проводят вас, как обещал князь Багратион. Надо торопиться. Расположение войск может поменяться в любую минуту. К тому же сегодня прибывает командующий армией.

– Как, разве князь Багратион..? – Анжелика спросила растерянно, рассказ Потемкиной произвел на нее большое впечатление. Глядя на княгиню Лиз, казалось, воплощавшую собой благополучие, она и предположить не могла, что жизнь столь жестоко обходилась с ней. И маркизе стало немного стыдно за свою слабость, с которой она ничего не могла поделать.

– Князь Багратион останется на своем месте, – прервала Лиз, подавая Анжелике ее дорожный плащ. – А объединенную армию возглавит князь Кутузов. Император назначил его недавно. Так что можете даже шепнуть об этом Бонапарту, – добавила княгиня насмешливо.

Анжелика взяла из рук Лиз плащ и тут же положила его снова на кровать.

– Я не поеду, – выговорила она и затаила дыхание, боясь услышать ответ княгини.

– Как это не поедете? – переспросила Лиз с удивлением. – Вы же так стремились вернуться к своим. К тому же, мне сказали, там остался ваш младший брат. Что будет с ним?

– Он не один, – ответила Анжелика поспешно. – Он при старшем, Александре. А я… – она запнулась, волнуясь. – Поймите меня, я никак не смогу сейчас увидеться с… Если возможно, позже… Если я, конечно, не стесню вас… позвольте мне немного задержаться, мадам, чтобы хотя бы решиться…

Видя волнение молодой женщины, княгиня Потемкина пожала плечами:

– Я не стала бы откладывать, ma chère, – заметила она. – На войне никогда не знаешь, что будет раньше, что – позже. Мне понятны ваши переживания, мадам, но на вашем месте я не побоялась бы предстать перед тем, кто меня предал. Чего бояться? Это он виноват перед вами, а не вы.

– А я, princess, наверное, не высидела бы в одном бастионе с голодными крысами и одного дня, – призналась Анжелика, стараясь не давать воли чувствам. – Я бы просто умерла. Потому прошу, сжальтесь надо мной. Позвольте мне пока не возвращаться. Я ничем не стесню вас…

– Хорошо, – решила Потемкина, – я отпущу пока эскорт. В голоде и холоде мы вас не оставим. Вы подумайте еще немного. Вы роста примерно такого же, как я, – княгиня окинула Анжелику взглядом, – и сложением мы схожи. Если что-то не подойдет из моего гардероба, так при Аnne модистка, она перешьет. Вы можете воспользоваться всем, что есть в нашем распоряжении.

Оправив подбитую мехом лисицы накидку, княгиня Потемкина вышла из палатки.

Уткнувшись лицом в одеяло, Анжелика закрыла глаза. Все пережитое ею в предыдущие вечер и ночь оставалось в ее памяти как невыносимая тяжесть, и она собирала силы, чтобы сохранить от разрушения свою веру и радость жизни, не признать себя побежденной и сломленной окончательно. Маркиза очень надеялась, что события, разворачивающиеся вокруг нее, мужество и стойкость многих людей, кого она уже повстречала в русском лагере и еще встретит, послужат той соломинкой, при помощи которой она сможет выбраться из нынешнего своего положения, похожего на то, что испытывает человек, выброшенный кораблекрушением на необитаемый остров.