— Иначе говоря, сражаться и умереть за правоедело, — улыбнулся кто-то из присутствующих.

— Да, — сказал Большаков, — именно поэтому мыего хотим привлечь. Он может вести активную работу и разрабатывать нужныерекомендации нашим сотрудникам. Кроме всего прочего, он сможет помочь нашимспециалистам противостоять любым попыткам возможного проникновения чужих в нашуорганизацию, что представляется мне чрезвычайно важным.

— Вы ему так доверяете?

— Он сумел нас вычислить и выжил, почти не имея шансов.Я думаю, что человек, обладающий таким талантом и такой удачей, может нампригодиться. К тому же имеются отзывы наших врачей. Он готов к работе на всесто процентов.

— Тогда решайте сами. Но проверки по Швеции еще незакончились?

— Нет. Слепцова мы убрали, но, кто ему помогал, все ещепод вопросом. Мы не остановимся на этом, продолжая проверку. Нужно было болееподробно допросить Слепцова, но он не дал нам такой возможности. Когда егоувозили, он умудрился в машине напасть на наших людей. Пришлось применить силу,иначе они бы его не остановили. Поэтому мы и не знаем ничего про его связного.Но мы обязательно все узнаем.

— Это в наших интересах. Вы же помните, что мы объявилиприоритетным именно это направление.

— Я все помню, — кивнул Большаков, — и именнопоэтому я предлагаю кандидатуру Караева. Он лучший специалист из тех, кого мыможем выбрать. К тому же именно он специализировался на Швеции, проведя тамвосемь месяцев в командировке. Я думаю, что он поможет нам и в этом вопросе.

— Караев, — недовольно сказал один изприсутствующих, — Тимур Караев. Такое странное имя и фамилия. Кто он понациональности? Где его выкопали?

— Он азербайджанец из Баку, — пояснилБольшаков, — у них часто встречается подобная фамилия, но они говорят ее сюжным акцентом — Гараев, что означает в переводе Чернов или Черный.

— А почему у него отчество Аркадьевич?

— Его бабушка была еврейкой. Она назвала сына такимименем, а тот передал в качестве отчества своему сыну.

— У него еще и бабушка еврейка, — недовольнопродолжил все тот же человек, — какая-то непонятная смесь. Значит, по отцуон еврей?

— Нет. Его отец считается только по иудейским законамевреем. У всех остальных народов национальность переходит по отцу. Но Караев влюбом случае не может быть евреем. Хотя я не совсем понимаю постановку вопроса.Разве у нас организация борцов за расовую чистоту? У него бывшая супругарусская. Сам он всю жизнь работал в Москве.

— Вы прекрасно понимаете, что нас беспокоит не чистотаего крови. Но у южных народов свои представления о верности собственным народамили своим кланам. В какой-то момент они дают сбой, вы это знаете.

— Он полковник ФСБ, — напомнил Большаков. —Какой сбой в его клановой системе может произойти? Мы же имеем в качестверуководителя нашей организации уважаемого Давида Александровича Кучуашвили. Явсе-таки не понимаю причин вашего беспокойства!

— Тогда я снимаю свои соображения. Пусть будет вашЧернов, или Караев, как хотите. Но насчет Роберта нам нужно подумать. В концеконцов, мы должны понимать, что такая блестящая операция, которую они провели,должна закончиться их возвращением на родину. Никаких других вариантов быть неможет. Это не тот случай, когда мы можем победить по очкам.

— Мы готовим Модлинга и его секретаря для отправки вАмерику, — ответил Большаков, — хотя предвидим некоторые трудности.Одно дело, когда канадский бизнесмен действует на Ближнем Востоке, где егоочень сложно проверить, и совсем другое, когда он в США. Их страны находятсярядом, и при желании в Канаду можно позвонить по обычному телефону.

— Сейчас в любую точку земного шара можно позвонить пообычному телефону, — возразили Большакову. — Давайте остановимся наМодлинге. И продумаем меры по защите наших информаторов, когда их попытаютсярассекретить.

— Мы уже принимаем меры, — улыбнулся ИванСергеевич, — мы как раз разработали операцию прикрытия в Европе. Фармацевтуже получил конкретные указания.

Ползунов перезвонил своей подружке и назначил ей свидание витальянском ресторане на Шестьдесят первой улице, где они обычно встречались.Он забрал свою «Тойоту» и поехал на Манхэттен. Его не удивило, что почти сразуза его машиной появился черный джип, который следовал за ним на некоторомрасстоянии. Кинг был прав, охрану ему действительно назначили. Он въезжал втоннель, когда позвонил Кинг.

— Наши люди сейчас у вашего дома, — сообщилон, — вы разрешите им войти?

— Валяйте, — усмехнулся Ползунов, — толькочтобы они ничего не поломали. И пусть снимут обувь, я не собираюсь наниматьженщину за сорок долларов, чтобы почистить их грязь. Ключи вам понадобятся илиу вас есть специалисты для того, чтобы открыть мою дверь?

— У нас есть специалисты. — Кинг не хотелбеседовать с ним в подобном ерническом тоне.

— Тогда входите и работайте. Между прочим, мой телефонвы тоже прослушиваете?

— Вас это интересует?

— Нет. Мне все равно. Но хочу вас предупредить, мистерКинг, что я вооружен. И в отличие от других агентов КГБ, многие из которых ниразу в жизни не держали в руках оружие, я бывший полковник военной разведки ипровел несколько лет на войне. Поэтому я просто пристрелю вашего «ликвидатора»,если он окажется в пределах моей видимости. С фотографиями я внимательноознакомился. И учтите, что мне его не нужно брать живым. Поэтому вам придетсяменя потом «отмазывать» в американском суде. Фотографии я забрал с собой испрячу в надежном месте, чтобы потом доказать и вашу причастность к этомупреступлению.

— Вы с ума сошли, — разозлился Кинг, — причем тут фотографии?

— Может, у меня мания преследования, — заметилПолзунов, — но я в любом случае его пристрелю, можете не сомневаться.Причем я не буду церемониться ни с мужчиной, ни с женщиной.

— Вы тяжелый человек, полковник. С вами так трудноразговаривать, — пожаловался Кинг.

— А я не приходил к вам домой и не угрожал вамубийством со стороны других людей, — напомнил Ползунов, — это вынарушили мой покой в воскресный день, заявив, что меня собираются убить. И яочень испугался, мистер Кинг, так испугался, что собираюсь защищаться изпоследних сил. И вы мне не должны мешать. — Он бросил аппарат на сиденьерядом с собой.

И прибавил скорости. Через час он уже встречался со своейзнакомой. Изабелла была из семьи выходцев из Венесуэлы. Они приехали в Америкув конце шестидесятых. Она родилась в Нью-Йорке уже в семидесятом году. И хотяпрекрасно говорила по-английски, считая его своим родным языком, как ииспанский, ее родители до сих пор говорили на языке новой родины с большимтрудом, коверкая слова. В последние годы в Нью-Йорке кроме английского языканачали повсюду говорить по-русски и по-испански, тогда как на Западномпобережье кроме английского были в ходу еще китайский и японский, а на югеиспанский считался уже вторым почти официальным языком.