Они встретились в пятом часу дня, когда обычных посетителейв ресторане почти не бывает. Пока они обедали, Изабелла несколько раз взглянулав другой конец зала, где устроилась пара мужчин, все время незаметно следившихза ними.

— По-моему, эти люди за нами следят, — сказалаИзабелла, — они все время смотрят в нашу сторону.

— Не обращай внимания, — посоветовал Ползунов. Онузнал в этих двоих тех самых мужчин, которые находились в джипе, преследующемего от самого дома. Очевидно, эти двое были сотрудниками ЦРУ, приставленнымидля его охраны.

— Наверно, они из полиции, — хмыкнулаИзабелла. — Узнали, что ты русский, и теперь решили за тобой следить.

— Какой я русский? — горько спросилПолзунов. — Я уже давно американец. Я столько лет провел на юге, чтоперенял даже некоторые техасские привычки. А ты говоришь, что я русский.

— Так все говорят, — возразила Изабелла. У неебыли пышные формы, которые так нравились Ползунову. В юности у него было совсемне много женщин. И девственность он потерял в двадцать лет, уже после армии.Ему было стыдно признаваться ребятам на погранзаставе, но, когда он служил награнице, у него еще не было в жизни женщин. Ребята хвастались своими подвигами,а он ничего не говорил. В двадцать лет он нашел свою знакомую соседку, котораядавно строила ему глазки. Она была на несколько лет старше его и бесстыдноразделась, подгоняя своего партнера. В первый раз ему ужасно не понравилось.Все было не так романтично и не так красиво. Он решил больше не встречаться сженщинами. Но природа взяла свое. Уже когда он учился в училище, он встретилсяс женой одного из командиров, которая многому его научила. Потом были другиеженщины. Но мечту о пышных и толстогрудых женщинах он сохранил на всю жизнь.Виктория была худой и подвижной девушкой, когда они поженились. Но постепенноона обрела крупные формы и сильно поправилась. Даже несколько больше, чем былонеобходимо. Изабелла была не растолстевшим бегемотом, как Виктория. Онаотличалась красивыми и пышными чертами, какие бывали у женщин на портретахТициана или Рубенса.

Изабелле нравилось внимание этого загадочного русскогомужчины, который так часто уходил от своей жены к ней. Она даже мечтала о томдне, когда сможет родить мальчика, похожего на ее братьев, с такими же черными,кучерявыми волосами и правильными чертами лица, но со светло-голубыми глазами,какие были у ее нового друга. Изабелла решила, что сегодня он специальнопригласил ее на обед, чтобы провести вечер с ней.

Так все и получилось. После обеда они выпили кофе внебольшом кафе у Рокфеллер-центра, а затем поехали к ней. При этом Ползунов велсебя странно. Почему-то потушил в спальне свет и приказал задернуть занавески.На семнадцатом этаже как будто их могли увидеть. Но она не стала возражатьпротив новых причуд своего друга. В конце концов, ему уже за пятьдесят, а втаком возрасте у мужчин могут быть различные фантазии для поднятия своеголибидо.

В этот вечер она делала все, чтобы удовлетворить своегодруга. Но он казался каким-то зажатым и скованным. Она отдавалась любви, каквсегда, страстно и с глуховатыми стонами, которые она никогда не сдерживала. Нов этот вечер он почему-то все время закрывал ей рот, словно боялся, что ихмогут услышать. Он остался на ночь у нее, и она не возражала. Но все ее попыткиуговорить его решиться на второй или третий «подвиг» оказались тщетными. Онповернулся и заснул. На часах было около десяти. Изабелла взглянула на своегодруга и нахмурилась. Она помнила, что он был «жаворонком» и привык раноложиться спать и рано вставать. Но в десять вечера… Для Нью-Йорка это тольконачало жизни. К тому же сегодня он был ленив и малоподвижен. Она взглянула нанего. Нет, этот «мачо» ей не совсем подходит. Конечно, он интересный мужчина инеплохо зарабатывает. Но нельзя быть таким предсказуемым и таким приземленным.Он мог бы иногда проявлять какую-то фантазию или инициативу. Как ни жаль, но сним придется расстаться. Понятно, что новую семью он создавать не захочет. А ейнужна была новая семья, муж, который сможет сделать ей несколько детей иобеспечить безбедное существование.

Она отодвинулась от него и, включив настольную лампу,достала журнал. Завтра будет встреча с приехавшими из Австрии моднымидизайнерами, и она хотела ознакомиться с их новинками. Изабелла покосилась намирно сопевшего Ползунова. Нет, он ей точно не подходит.

Она даже не могла предположить, что сейчас за ее квартиройнаблюдали сразу четыре пары глаз. Две пары из дома напротив, где был оборудованпост сотрудников ЦРУ, которые следили за ее квартирой и слушали все звуки,исходившие из спальни. Они уже успели поставить необходимую технику и в ееквартире, не сказав об этом ни Ползунову, ни самой хозяйке квартиры. А наулице, в подъехавшей на другую сторону машине, тоже сидели двое. Роберт и Нина— под этими кличками их знали в Москве.

— Его охраняют, — сказал Роберт, — на этотраз достаточно тщательно. Я видел, как они сегодня приезжали к нему домой,чтобы оборудовать его квартиру. Они точно знают о наших передвижениях и ужеждут нас.

— По-моему, мы здесь уже задержались, — заметилаженщина. — Вспомни. Четыре случая подряд. Наши фотографии наверняка есть укаждого из этих агентов. Нужно вернуться через Канаду домой.

— Он пятый и последний, — возразил Роберт. —У нас был список из пяти фамилий. Я всегда выполнял свои задания в полномобъеме.

— Это не тот случай, — возразила более разумнаяженщина. — Иногда ты ведешь себя, как нетерпеливый ребенок. Хотя вЛас-Вегасе твой план с этой девицей был неплохим. Но он уже был. Они готовытеперь к любым неожиданностям. Нам просто повезло, что нас там не взяли.Оставаться больше не имеет смысла. Ты сам говорил, что самое главное в нашейработе — вовремя уйти с места происшествия. Сейчас нам нужно вовремя исчезнутьиз этой страны.

— Он последний, — упрямо повторил Роберт. —Нужно придумать, как на него выйти. И тогда мы отсюда уедем.

— Мне иногда кажется, что ты вкладываешь в эту работуслишком много личного, — заметила женщина.

— Да, — повернулся к ней Роберт, — да.Слишком много личного. Из-за таких, как Ползунов или Уранов, я просидел восемьлет в тюрьме одного азиатского государства. Восемь лет в тюрьме, пока меня необменяли. Всех моих информаторов к тому времени просто убили. А меня черезвосемь лет отпустили домой. И тут же уволили из органов как агента, неподлежащего восстановлению и потерявшего доверие. Я их понимал. Восемь лет втюрьме другого государства. Удивляюсь, как я не сошел с ума. И поэтому, когдамне предложили такую миссию, я не отказался. Я и посчитал ее миссией. За всехпреданных товарищей. За убитых друзей. За их исковерканные судьбы. Каждый изэтих предателей был не просто олицетворением зла. Они для меня хуже любогопреступника, любого мерзавца, ведь они точно понимали, что, сдавая своихколлег, приговаривают их к страшным пыткам, к мучительной смерти. Обрекают ихсемьи на тревожное многолетнее ожидание, на сиротство их детей, на слезы их вдов.Я бы так просто их не убивал. Я бы придумал для них пытку перед смертью, чтобыони почувствовали, как это страшно и больно.