Шон поворачивается ко мне, видимо, поймав ход моих мыслей, и расплывается в улыбке.

– О чем призадумалась, Щеночек? – Ему прекрасно известно, о чем, но я не собираюсь доставлять ему удовольствие.

– Я… ты научишь меня водить?

– Ты же умеешь.

– Нет, как ты водишь.

Я обвожу взглядом его лицо и опускаю ниже. На секунду или две мы снова оказываемся в той пещере. Я знаю, что он разделяет мои мысли. Шон напрягается, когда я к нему наклоняюсь.

– Пожалуйста?

Шон без слов встает, прижимая меня к себе, и кивает Тайлеру.

– Мы отъедем.

Расплывшись в улыбке, я машу парням на прощание и иду за Шоном. Мы выходим из гаража на парковку. Он вытаскивает из кармана ключи и подкидывает мне, и я легкостью их ловлю, чувствуя, как меня потряхивает от возбуждения.

– Ты всерьез разрешишь мне сесть за руль? – Я глазею на его драгоценную собственность.

– Давай посмотрим, на что ты способна.

Я с восторгом сажусь в его машину и с наслаждением провожу пальцами по рулю.

Шон залезает следом.

– Умеешь ездить на механике?

Я киваю.

– У мамы была такая машина. Я училась на ней.

Я проверяю, что машина находится на нейтральной передаче, и включаю двигатель, чтобы он прогрелся.

Через материал сарафана чувствую приятную прохладу сиденья.

– Где вы нашли столько классических тачек? – Я осматриваюсь в салоне, восхищаясь его состоянием. Он безупречно восстановлен.

– Они все принадлежали моей семье, их коллекционировал мой дядя. После его смерти мы их восстановили. Так и начали ремонтировать тачки.

– Это же такой раритет. Не боитесь их испортить?

– В чем смысл владеть вещью и не пользоваться?

– Точно подмечено, – говорю я, закрепляя старый ремень безопасности вокруг талии, и провожу руками по значку на руле. У меня начинают закрадываться сомнения, и Шон развеивает их, подбадривая меня. Он не нервничает, что начинает успокаивать и меня.

– Это всего лишь тачка. Полегче на поворотах, такие машины не предназначены для горных дорог.

– И правда. Зачем вы тогда на них ездите?

Шон расплывается в улыбке.

– Потому что можем, черт возьми.

Заметив гордость в его глазах, я качаю головой.

– Какой же ты мужлан.

– Спасибо. А теперь привыкни к ощущению руля, но изучи не спеша.

Я киваю, внимательно смотрю на коробку передач и хмурюсь.

– Я училась на другой.

– Не спеши, – убеждает Шон, водя пальцем по руке, которую я держу на переключателе. – У нас полно времени.

Я улыбаюсь ему, и у меня перехватывает дыхание от выражения его лица. Глухой стук у меня в груди – признак растущего желания. Обстановка в машине приятно накаляется, и Шон с удобством устраивается на своем месте.

– Готов?

– Охренеть как готов, – шепчет Шон и убирает руку.

Несколько гнетущих секунд на сцеплении, я вздрагиваю – и мы отъезжаем.

Первые несколько минут Шон указывает, как мне ехать. Он нежным подбадривающим голосом помогает мне двигаться по извилистым дорогам. Как только резкие повороты заканчиваются, я немного прибавляю газа, и Шон дает еще несколько подсказок, пока я запоминаю алгоритм сцепления.

– Ты способная.

– Не очень.

– Нет, – произносит Шон и ведет рукой вниз по моему плечу. – Ты способная. Признай.

Я вздрагиваю от его прикосновения и, посмотрев на него, замечаю в темном салоне, как он мне подмигивает.

В динамиках низко грохочет музыка, Шон приподнимается со своего кресла и поворачивает ручку настройки на приборной панели.

– Хорошая песня. – Все, что он говорит и замолкает, давая понять, что урок окончен и теперь я сама по себе.

Когда мне даруется свобода, начинает реветь песня «She Talks to Angels» группы The Black Crowes, и я принимаю эту свободу, алчно ожидая снова ощутить кайф. От музыки и ровного гула машины все мое тело покрывается мурашками. Я чувствую на своем лице улыбку, а ветер развевает мои волосы.

Мы летим, мое сердце парит, и я переключаю скорость, удивившись тому, с какой легкостью адаптировалась к другой машине, после чего жму на газ.

Сидящий рядом Шон не дергается, даже не двигается, он полностью мне доверяет, и я начинаю подпевать вместе с ним. Я то ли кричу, то ли пою, когда он рукой убирает мои волосы и ведет по шее пальцами. Чувства обостряются, тело томно жаждет его ласки. Шон накрывает рукой мою шею, плечо, спускается вниз и кладет ладонь на мою руку, лежащую на коробке передач, а потом снова ведет вверх и проводит костяшками по моему подбородку. Пульс ускоряется, когда он спускает вниз тоненькую бретельку сарафана и еле ощутимо ласкает мою кожу.

Я приоткрываю рот и, снизив скорость, украдкой смотрю на него. Проходит секунда-другая, и я вдруг сворачиваю на одну из безлюдных дорог и перевожу рычаг в нейтральное положение, жму на тормоз. Мы сидим в полуметре друг от друга, и Шон лаской доводит меня до исступления, пока я жду.

– Взгляни на себя. – В его голосе звучит голод и резкость.

– Шон, – вырывается у меня хриплый стон. Я уже изнываю, пока он пальцами продолжает наводить свои чары.

Его покидают сомнения, и я, на грани срыва, явственно ощущаю это, пока он забавляется со мной, вынуждая изнывать от похоти.

Напряжение нарастает, как и пульсация у меня между ног. Я взглядом умоляю его сделать ровно то, о чем он сейчас думает. За секунду до его «к черту все» я вижу в его взгляде решимость. В следующее мгновение я оказываюсь в его объятиях, и мы резко приникаем друг к другу. Поцелуй Шона никак нельзя назвать нежным: он грубо просовывает язык мне в рот и начинает его изучать. Словно каждый взгляд, каждое прикосновение, еле уловимое переглядывание привели нас к этому моменту. Изнемогая и имея на то все основания, я блуждаю руками по его телу, сжимаю футболку на его бицепсах. А когда Шон притягивает меня к себе, я поднимаю ногу и сажусь на него верхом, желая большей близости. Выброс адреналина схлестывается с ненасытной потребностью. Мы целуемся и целуемся, сидя в машине на безымянной дороге. Сердца колотятся, дыхание учащается, когда он задирает мое платье до бедра. Я начинаю тереться о Шона, сидя у него на коленях, и вылизываю ему рот, проводя языком по пирсингу.

– Твою мать, – между поцелуями хрипло произносит Шон на выдохе. Он стягивает вторую бретельку платья, а уже через секунду дергает за материал и обнажает мою грудь. Набухшие соски встают торчком, ноющая боль не отступает. Шон обхватывает грудь мозолистыми руками, и его поцелуй становится глубже, доводя меня до безумия. Клитор пульсирует. Я хватаю Шона за руку и кладу ее себе на бедро под юбку. Чувствую лишь секундное колебание – и он сжимает пальцами украшенный кружевом шелк между моих ног. Шон запускает пальцы под резинку, отодвигая трусики вбок, и я ахаю ему в рот, когда он грубо засовывает в меня два пальца. Мой стон его только распаляет, и Шон, провернув пальцы, резко трахает меня ими.