Тишина в пещере стала воистину гробовой. Я слышала, как капает где?то далеко, за стеной вода, как шуршат в песке какие?то мелкие насекомые.

— Я спрашиваю, что здесь происходит, — повторила Королева.

Кажется, пора. Собравшись с силами, я поползла к выходу.

— Королева! Она украла нашу добычу! Она нарушила закон стаи… — загудел чей?то бас.

Я осторожно высунула голову.

Однорукий здоровяк, притащивший сюда злосчастную жертву, стоял перед Королевой и, набычившись, смотрел на нее.

Она казалась абсолютно спокойной, но я, зная ее, возможно, лучше некоторых, поежилась. Что?то будет.

— Девчонка нужна мне! Разве я не приказывала вам не прикасаться к ней?

— Но моя Королева…

Однорукий тоже понял, что что?то неладно, и растерянно оглянулся на товарищей. Те благоразумно молчали, предоставляя ему нести груз ответственности единолично.

— Ты возражаешь мне? — четко очерченные тонкие брови недоуменно поднялись. — Ты смеешь возражать своей Королеве?!

Резкое, едва уловимое движение тонкой холеной руки, и здоровяк вдруг, судорожно и нелепо всхлипнув, как подкошенный упал на пол пещеры, заливая ее своей кровью.

Рука Королевы, словно затянутая в алую перчатку, держала что?то небольшое и странное… Я не сразу поняла, что это — сердце! Она одним едва заметным ударом пробила грудину и вырвала сердце из груди однорукого бугая! Какой же силой обладает эта невысокая хрупкая на вид женщина!

Тем временем Королева, брезгливо поморщившись, бросила сердце себе под ноги и медленно облизала испачканную в крови руку.

Зрители этого страшного спектакля стояли безмолвно, не решаясь ни на шаг сдвинуться с места.

— Кто?то из вас тоже хочет пойти против моего приказа? — ледяным тоном поинтересовалась Королева, и вампиры, опомнившись, поспешно бросились прочь.

Буквально в долю секунды они покинули грот, и тогда я увидела еще одного участника этой сцены.

Ловчий стоял у самого входа. Небрежно облокотившись о стену и сложив на груди руки, он смотрел на меня.

Я отвела взгляд. Неловко получилось. И ведь не объяснишь им, что я вовсе не виновата в новой переделке, в которую умудрилась вляпаться. Все слова типа «не виновата я, меня подставили» будут звучать как жалкое оправдание. К тому же в этом случае обязательно всплывает вопрос о том, кто это сделал. Я не сомневалась в причастности ко всему происходящему моей давней врагини, однако назвать ее имя — значит выдать ее на расправу Королеве или Ловчему. Мне же хотелось отомстить самой, не чьими?то руками, только тогда я смогу уважать себя и упиться всей сладостью мести.

Все это промелькнуло в голове буквально в считаные секунды, и вот я уже, улыбаясь, будто ничего не произошло, взглянула на Королеву. Она посмотрела на меня так, что я испугалась, не собирается ли она повторить со мной тот же фокус, который только что продемонстрировала на одноруком, но, к счастью, все обошлось. Бросив на меня всего один взгляд, Королева, не говоря больше ни слова, покинула грот.

Зато ко мне тут же подошел Ловчий. Он мило улыбался, и от этой улыбки становилось очень не по себе. Слишком уж ласковой она была, прямо?таки истекала медом.

— Тебе помочь? — он галантно протянул мне руку, предлагая опереться на нее, чтобы вылезти из расщелины.

Но я, разумеется, сочла за лучшее отказаться.

— Спасибо, я сама, — ответила я и, постаравшись не терять достоинства, хотя это было весьма затруднительно в моем положении, выбралась наружу.

Не поручусь, что это получилось у меня очень грациозно. Но я, слава богу, не на балу, и вовсе не хочу производить на наблюдающего за мной Ловчего благоприятное впечатление. Обойдется. Пусть думает что хочет.

— И что же ОПЯТЬ произошло?

Он выделил слово «опять», давая понять, что из его памяти вовсе не изгладились все предыдущие недоразумения с моим участием. Терпеть не могу мелочных зануд!

— Так, ничего особенного, — небрежно ответила я, будто находилась на том самом уже поминаемом мною балу и вела непринужденную светскую беседу с галантно склонившимся передо мной кавалером.

Я уже настолько вошла в роль изысканной светской дамы, что реакция Ловчего ввела меня в ступор.

— Ах ничего?! — уже прорычал он и, схватив меня за горло одной рукой, припер к стене пещеры, ощутимо приложив при этом о выступающие камни поясницей и головой.

Я попыталась ответить, но говорить с перехваченным горлом весьма неудобно.

— Ты, глупая девчонка, опять ввязалась в неприятности! — тем временем продолжил он. — Тебе что, не нравится спокойная жизнь? Возможно, тебе становится скучно, если в течение часа за тобой никто не бегает с желанием убить тебя?! Скажи сразу, и может быть, я приду к тебе на помощь и лично избавлю от страданий!

Отвечать было невозможно, поэтому я ограничилась тем, что изо всех сил пнула Ловчего в коленку. Черт, не сработало. Слышала же я, что чем древнее вампир, тем меньше в нем человеческого и тем выше порог болевой чувствительности. Жаль, но попробовать все равно стоило… а вдруг бы выгорело…

Я постаралась скорчить гримасу наподобие улыбки и ткнула рукой себе в горло, демонстрируя, что не могу ничего сказать при всем желании.

Ловчий медленно разжал руку, и я с облегчением перевела дух.

— Почему тебя требуется постоянно спасать? — задал он совершенно бессмысленный, на мой взгляд, вопрос.

— Меня вовсе не требуется спасать! — искренне возмутилась я. — Ситуация находилась… под контролем.

— Если бы не Королева, оставил бы тебя в этой норе и полюбовался на то, под чьим контролем находится ситуация, когда тебя подпалили бы хорошенько, — по?доброму заявил Ловчий.

— Понимаю, что, если бы ни Королева, ты бы с удовольствием оставил меня на растерзание всем желающим! — язвительно заявила я и, тряхнув головой, небрежно откинула со лба прилипшую прядь волос.

Ловчий, ход № 4

Она тряхнула головой, небрежно откидывая со лба прилипшую прядь волос. Вокруг кружились снежинки, оседая на ее черных волосах. И это было так красиво, что он не мог отвести взгляд.

— Вы ранены? Вам плохо? — заботливо спросила она.

Ее голос, такой тихий и нежный, отозвался в глубине его сердца, и он почувствовал, что щеки отчаянно жжет невольным румянцем.

Вдали слышались резкие трели свистка городового, преследовавшего хулиганов. Тех грязных типов, что осмелились подойти к ней… к Нине…

— Возьмите, у вас кровь идет, — она протянула ему свой платок, и только сейчас он заметил, что из разбитого носа густо капает кровь, бурыми некрасивыми пятнами пачкая его почти новую шинель… мама наверняка расстроится. Они жили не так богато, и шинели стало откровенно жалко… Впрочем, о чем это он? Главное — то, что ему удалось помочь Нине!