Вставляя ключ в замок зажигания, Валевич повернул голову в мою сторону и, усмехнувшись, произнес:

— Только прошу, давай не будем устраивать викторину — ты мне вопрос, я тебе ответ. Ирме не понравится, если я начну сейчас трепаться и выболтаю чего лишнего. Подготовь список вопросов, а она на все ответит. Если захочет.

Валевич хохотнул и, чтобы у меня не возникло искушения открыть рот, чуть ли не на полную катушку включил громкость магнитолы.

Я скосила на него глаза. Он вел себя как обычный исполнитель, который подчиняется и выполняет исключительно волю хозяина. Или хозяйки. Его сильные волосатые руки уверенно крутили баранку, в его крепком теле совсем отсутствовало напряжение, и он тихонько, приятным баритоном, подпевал Шуре.

Белый трикотажный джемпер в сочетании с черной шевелюрой просто слепил глаза и очень шел хозяину. На протяжении всего пути Федор изредка бросал на меня спокойный оценивающий взгляд, видимо, чтобы проконтролировать, в каком я пребываю состоянии. Но мое лицо — что та маска на маскараде. Попробуй догадайся, какие чувства на самом деле владеют человеком, скрывшимся за ней. Я умею удерживать на лице такое выражение. Очень важно, чтобы противник понял: если ему и вздумается нападать, то придется очень постараться, чтобы одержать победу.

Глядя в окно, я пыталась составить приблизительный маршрут нашей поездки. Многоэтажные дома, так же как и асфальтированная дорога, уже закончились. Впереди виднелся унылый частный сектор, с покосившимися заборами и облезлыми кривыми домишками, а за ним начинался дачный массив.

Вот здесь были дома так дома! Один живописнее другого! Особняки демонстрировали безграничный полет фантазии проектировщиков. Я пыталась угадать, какое из этих внушительных строений принадлежит Ирме, и даже наметила парочку не очень вызывающих своей помпезностью коттеджей, но мы все ехали и ехали, не останавливаясь. Так называемых дачников было мало. Будний день, погода прохладная и ветреная — наверное, это сыграло свою роль, хотя я прекрасно понимала, что в таких хоромах найдутся и комнаты, и полы с подогревом, и другие мелкие радости жизни.

Наконец, вопреки моим ожиданиям, Валевич остановил машину у такого двухэтажного великолепия, что у меня захватило дух. Ступив на влажную после утреннего дождя землю, я в немом изумлении задрала голову вверх, чтобы за высоким кирпичным забором разглядеть башни дворца.

— И это все принадлежит Ирме? — с большим скепсисом спросила я, не веря, что на доходы от парикмахерского бизнеса Лабуш смогла купить подобный замок.

Прежде чем ответить, Федор открыл металлические ворота и загнал внутрь свой «Шевроле». Подождав, пока я войду вслед за ним, он с грохотом сомкнул створки ворот и только после этого ответил.

— Ты далеко не все знаешь о жизни Ирмы, — все с той же насмешливостью в голосе проговорил он. — Она не настолько проста, как кажется.

Федор открыл незапертую входную дверь и пропустил меня вперед. Я очутилась в уютно обустроенном холле, в царстве мореного дерева, из которого была сделана не только мебель, но также пол, потолок и стеновые панели. Пока я оглядывалась, Валевич уверенным шагом проследовал в глубь помещения и скрылся за аркой.

— Жди нас здесь, — услышала я его удаляющийся голос.

Взяв с журнального столика стопку развлекательных журналов, я устроилась на мягком диване и принялась машинально их просматривать, надеясь в скором времени с помощью Ирмы ответить на волнующие меня вопросы. Просмотр журналов не помог снять напряжение, поэтому, отбросив их в сторону, я посмотрела в окно, рядом с которым сидела, и ничего, кроме серого бетонного забора, не увидела. А жаль. Не будь здесь крепостного ограждения, открылся бы чудесный вид на близлежащий лес и пруд, заросший камышом, мимо которого мы проезжали.

Прошло пятнадцать минут. Ни единого звука не раздавалось в доме, и это обстоятельство начало вызывать у меня справедливые опасения. Никаких шагов, разговоров. Просто мертвая тишина. Еще через пять минут отсутствие хозяев совсем перестало казаться мне нормальным, и я отправилась на поиски. Зайдя под арку, увидела справа дверь, ведущую в коридор. Переступив через ее порог, прислушалась. Никаких признаков жизни. Я открыла первую из коридорных дверей и очутилась в бильярдной комнате. Зеркальные стены, стулья вдоль них, бильярдный стол посередине. Комната была пуста. Прикрыв тихонько дверь, я направилась дальше, стараясь двигаться бесшумно. Если за дверью притаился враг, я должна его вычислить быстрее, чем он меня.

Только я дошла до второй двери, как воздух вдруг раскололи громкие звуки музыки. Я вздрогнула от неожиданности. В сопровождении оркестра пел хор. Музыкальное произведение было настолько трагичным, что у меня в каком-то непонятном предчувствии сжалось сердце. Где-то я уже слышала эту вещь… Уверена, что даже знаю ее название.

Происходило что-то странное. Может быть, меня просто хотят напугать? Или у Валевича такой юмор? Целый ворох разнообразных мыслей тайфуном пронесся в моей голове. Например, не пора ли уйти отсюда по-английски, не прощаясь?

Страх, загнанный мною в самый дальний угол души, отказывался сидеть там тихо и проявлял себя все больше и больше. Музыка являлась тем из немногого, что могло существенно влиять на мое настроение. Возможно, тот, кто вставил кассету в магнитофон и нажал кнопку пуска, этого не знал, но попал в самую точку. Психологический прессинг, который я в данный момент испытывала, был достаточно силен, и мне приходилось прикладывать немало усилий, чтобы с ним бороться.

Только по двум причинам я продолжила движение. Первая — любопытство, стремление узнать, наконец, в чем дело. Догадок у меня много, но какая из них верна? Может, вот за этой дверью, из-за которой как раз и доносились звуки музыки, меня ждет остывающий труп Ирмы? Второй причиной было острое чувство опасности, которое подстегивало меня, как удар хлыста подстегивает напуганную лошадь.

Рука медленно нажала на ручку двери и потянула за нее. Голоса поющего хора неистово вторглись в пространство коридора и заполнили его. Чувствовалась хорошая поддержка динамиков — так оглушительно звучала траурная мелодия.

За дверью оказалась комната, вмещавшая в се-бя огромных размеров бассейн. Осторожно заглянув внутрь, я окинула взглядом все помещение. Оно было пустым. Однако в углу находилась еще одна дверь, которая была приоткрыта. Именно там находился источник раздававшейся музыки.

Закрыв за собой дверь, ведущую в коридор, я направилась в конец зала. Когда моему взору открылся весь бассейн целиком, я остановилась, вперившись взглядом в отделанное кафелем дно. Панно, занимавшее всю его поверхность, в ярких красках изображавшее картину из сказочной подводной жизни, зачаровало меня. Дядька Нептун с трезубцем в руках простирал свою руку в сторону толпы русалок с длинными развевающимися синими волосами. Русалки с обнаженными бюстами веселились от души: кружились в хороводе, манипулируя при этом своими рыбьими хвостами. Две из них ластились к самому дядьке, бросая на него призывные взгляды. В моем сознании живописное действо слилось со звуками трагической музыки, и оно представилось мне как подводная вакханалия, где Нептун призывал свою свиту устроить пир во время чумы.