Он замедляет шаг, поворачивается к Лу, так, что они оказываются лицом друг к другу, и пристально смотрит ей в глаза:

– А тебе не пришло в голову, что такой план просто не может сработать? Если два мужчины-соперника сражаются за любовь женщины, то жизнь втроем неизбежно закончится взрывом.

– Да, бомба замедленного действия, это я уже слышала. Можешь считать меня наивной, но тогда мы все сочли мой план стоящим, и в день, когда был сделан снимок, я не сомневалась, что наш союз приведет к величайшему результату.

– Что в общем-то так оно и вышло.

– Ты о «Заратустре»? Видишь ли, я никогда не считала, что эта книга была результатом того провалившегося плана. Фриц даже тогда отличался большой тревожностью. Как я писала…

– Я помню, Лу. «Глубины его несчастья стали плавильной печью, в которой ковалась жажда к знаниям». Так?

Она кивает.

– Однако вопрос о символизме фотографии остается. Хотел ли Ницше показать, что в упряжке с Паулем Рэ они смогут доставить тебя к некоей неопределенной, но достойной всяческого одобрения цели – или намекал, что под твоим управлением они с Паулем достигнут величия?

Лу Саломе смеется.

– Прекрасный вопрос, Виктор! Думаю, самый лучший, какой только можно задать про этот снимок. Зная Ницше, я бы склонилась к первому варианту: он считал себя и в меньшей степени Пауля наставниками, которые направляют меня. Кто знает? Возможно, все это – просто безобидная шутка. И все эти скрытые смыслы, столь дорогие сердцу каждого из членов нашего теперешнего кружка, – это всего лишь, как часто напоминает Фрейд, бездоказательные толкования, наложенные на совершенно невинные факты.

Тауск закуривает.

– На самом деле Фрейд кое-что сказал об этом снимке. Снимок показался ему воплощенной мечтой, грезой, таким «остановись, мгновенье!». И единственный способ понять его – подвергнуть анализу не собственно фотографию, а автора замысла. Все остальное – умозрительные рассуждения. Правда, он высказал еще одно наблюдение. Гора, изображенная на заднике, – это Юнгфрау, то есть «девственница». Поскольку в фантазии важна всякая деталь, ясно, что выбор именно такого фона для снимка неслучаен.

Лу улыбается, услышав это, и Тауск перехватывает ее взгляд и спрашивает, согласна ли она. Лу пожимает плечами: сообщить о своей девственности ей решительно нечего. Снова улыбается и берет Виктора под руку.

– Пойдем лучше в итальянский ресторанчик, закажем поесть, а потом отправимся в «Зиту». Номер сегодня пустует: моя маленькая Эллен наверняка соблазняет кого-то из своих многочисленных поклонников. – Лу останавливается и смотрит прямо в глаза друга. – От меня не укрылся ее интерес к тебе, Виктор. Я заметила это, когда зашла в комнату и увидела, как вы вдвоем в лицах читаете «Фауста». Она прекрасная Гретхен, правда? Юная и дьявольски милая. Ты ведь испытал тогда искушение? Я понимаю, Эллен очаровательна. Но я все-таки надеюсь, что она не воспримет образ Гретхен слишком всерьез и не захочет отравить свою старую матушку.

Слегка нервно Тауск произносит:

– Поверь мне, Лу, все существует только в ее воображении. Она тебя обожает. И я тоже. Пожалуйста, даже не думай об этом.

Лу смеется.

– Я тоже ее люблю. Ладно, забудем. Хорошо, что сегодня мы одни. Можно не беспокоиться, что маленькая чертовка зайдет не вовремя и станет свидетелем нашей страсти.

Я сижу на красном кожаном диванчике в баре «Редвуд» и потягиваю шампанское по тридцать долларов за бокал. Просторное помещение, неяркий свет, стены, обшитые красным деревом, отсвечивают медью. За длинной стойкой, выполненной из единого массива дерева, поблескивают на полках бутылки. На большом плазменном экране один пейзаж медленно сменяется другим. Вокруг множество людей и негромкий гул голосов.

Думаю, Рекс выбрал идеальное место – то что надо для свидания, назначенного клиенту элитной эскорт-девушкой. В красном платье – том самом, из постановки про Веймарскую республику, – я чувствую себя шикарно. К нему прикреплена крошечная видеокамера в виде небольшой пуговки. Туфли на высоченных каблуках подчеркивают изящную линию ног. Нитка поддельного черного жемчуга обвивается вокруг шеи, матово отсвечивая на загорелой коже.

Возможно, моя роль и девушка из эскорта, но я не чувствую себя шлюхой. Наоборот, я спокойна, уверена и хорошо владею собой. Делаю еще глоток. Ну где ты, мой долгожданный кавалер?

Я сразу же узнаю его: неуклюжая походка, щетка торчащих во все стороны волос – типичный гений-ботаник из Кремниевой Долины. Из тех, кто уверенно чувствует себя только в застиранной футболке перед экраном компьютера, – а в костюме и галстуке ему неудобно, неловко, и в таком дорогом баре он теряется.

– Шанталь?

Мне очень приятно слышать это обращение. Улыбаюсь по-кошачьи:

– Майк.

– Точно. Это я – c’est moi!

Пожимаю его руку и приглашаю:

– Присаживайся. Очень рада знакомству. Я о тебе столько слышала. Мне говорили, ты очень интересный парень.

Он садится на диванчик, так что мы оказываемся рядом, но, соблюдая этикет первой встречи, не вплотную друг к другу. Я вижу, что он смущен, хотя он изо всех сил старается вести себя обходительно. Ловлю его взгляд, снова улыбаюсь.

Нельзя сказать, что Майк противный, однако привлекательным его тоже не назовешь. Водянисто-карие глаза, чуть заросшие щеки – типичный айтишник из сериалов – под тридцать, бледный, неуклюжий, социально неприспособленный. Он смущается при виде красивой и знающей себе цену дамы – этот тип женщины возбуждает его и пугает до дрожи.

Прошу его рассказать что-нибудь о себе – пусть расслабится. Я делаю вид, что мне интересно это перечисление каких-то знакомых, коллег, хотя все эти дэны, рики, джоны даром не нужны. Но это именно они устроили нашу «встречу» и заказали «приключение в стиле нуар». Но зачем мне знать их имена!

Когда он идет по второму кругу, я его перебиваю:

– А что заводит тебя, Майк… ну, кроме алгоритмов и крутых программ?

– Заводит? Множество вещей: хорошее кино, комиксы, вкусная еда, вино.

– О, такие мальчики мне нравятся. А в женщинах?

– В сексуальном смысле?

– Разумеется. Ты же пришел на свидание с женщиной? Так что признавайся: что заводит тебя в сексе?

– Ну, знаешь, обычные вещи…

– Чтобы не значило это «нормально», так?

– Ну, да. – Он хихикает.

– А хочешь знать, что заводит меня, Майк?

– Разумеется. – Он изо всех сил старается держать марку.

Да и не сомневаюсь, что хочешь! Смотрю ему в глаза.

– Интересный и сложный мужчина. Понимающий. Мужественный. Такой, как ты. – Наклоняюсь и шепчу ему прямо в ухо: – Парень, который хорош в постели. Вот что меня заводит. – Отодвигаюсь, улыбаюсь, говорю уже в полный голос. – Как тебе?