Приступим.

Левая мишень, центральная мишень, правая мишень.

Тот пистолет, с которым я пыталась тренироваться у Кондора, был меньше, легче, да и отдача была не так ощутима. Или же я просто отвыкла от этих ощущений… впрочем, когда бы я успела к ним привыкнуть?

Еще раз правая мишень, центральная, левая…

Мне не хватает воздуха.

Левая, центральная – мимо. Перед выстрелом по правой мишени, прицеливаясь, я пытаюсь глубоко вдохнуть, но у меня не получается.

Не могу дышать.

Это была ужасная затея.

Я ошибалась, думая, что уже начала справляться со своей паникой. Тренировки в рендере обманули меня, и только теперь, когда в моих руках вновь оказался настоящий пистолет, я понимаю, что все стало куда хуже. На этот раз паника пришла почти сразу: цель поразили только первые три выстрела, не считая пробного, а последние две пули и вовсе ушли в изоляцию, даже не задев полотно мишени.

Перед глазами все плывет, колени подгибаются. Кажется, я вот-вот упаду. В нескольких метрах от меня стоит стул, но, посмотрев на него, я понимаю, что вряд ли смогу до него дойти.

Держись, Арника.

Я с трудом сохраняю уплывающее равновесие, пока сажусь на пол, сажусь медленно и очень осторожно, чтобы не навредить ногам, ведь на мне больше нет защитных сапог. Положив пистолет на пол как можно дальше от себя, непослушными вспотевшими руками я перевожу свой браслет в режим отображения пульса, зажимая боковые кнопки. Далеко за сотню.

Утерев пот со лба, я крепко обхватываю колени руками, чтобы ослабить нервный озноб, и закрываю глаза, пытаясь выровнять дыхание и обрести над собой хоть подобие контроля.

– Ты в порядке? – Вопрос, застигший врасплох, заставляет резко выдохнуть, распахивая глаза. – Извини, – говорит малодушная уже тише, – не хотела тебя пугать.

Удивительно, но я нахожу в себе силы улыбнуться.

– Собираешься прочесть мне нотацию по поводу порчи стен? – Голос предательски дрожит, выдавая мое состояние.

– Ты боишься стрелять. Почему? – спрашивает малодушная, игнорируя мою реплику.

Я оставляю ее вопрос без ответа, потому что у меня его нет. Но малодушная не унимается:

– У такого сильного страха всегда есть причина. Чего именно ты боишься?

Я задираю голову вверх, глядя в камеру, что расположена прямо надо мной.

– По-твоему, – я киваю в сторону лежащего на полу пистолета, – на это способен каждый?

– Так тебя пугает сама мысль об убийстве?

«Больше нет», – мысленно отвечаю я себе, не решаясь произнести эти слова вслух, будто в них кроется что-то постыдное. Прежде казалось, что именно в этом заключается моя проблема со стрельбой, но теперь мысль об убийстве больше не пугает, ведь я смогла принять ее, свыклась с ней уже давно, даже еще до того, как оказалась здесь.

Случай в Просвете повлиял не только на Кондора, но и на меня.

– Так в чем же дело?

Резкие слова рвутся с языка, и меня останавливает лишь то, что в голосе малодушной я слышу искреннюю тревогу. Она явно спрашивает не из праздного любопытства.

– Я не понимаю, – нехотя отвечаю спустя несколько мгновений молчания. – Страх просто… появляется. И я не знаю, как с ним справиться. Раньше надеялась, что привыкну, что он исчезнет со временем…

– Он не исчезнет, – медленно говорит малодушная. – Ты не сможешь справиться со своим страхом, пока не поймешь его. Должна быть причина, конкретная причина. Может… может быть, ты боишься громкого звука выстрела?

Отрицательно качаю головой. Нет, звук здесь точно ни при чем. Я проверяла, пыталась стрелять в рендере, полностью отключив звук, – никакой разницы.

Когда я поднимаю с пола пистолет, у малодушной возникает новая версия:

– А если дело в пистолете? Может, ты боишься, что он взорвется у тебя в руке?

В замешательстве я смотрю на оружие в своих руках, затем награждаю камеру на потолке мрачным взглядом, вставая на ноги.

– Спасибо. Большое спасибо. Теперь у меня будет еще одна причина для страха.

Вновь становлюсь напротив мишени, что висит по центру. Расстегнув браслет, я проворачиваю его на своем запястье так, чтобы дисплей оказался на внутренней стороне. Индикатор возмущенно мигает красным – видимо, в таком положении браслет считывает не все жизненные показатели, но сейчас мне нужен только пульс, который продолжает отображаться на дисплее.

Прицелившись, я перевожу взгляд с центральной мишени на браслет. Семьдесят три удара в минуту. Семьдесят четыре. Я спокойна.

Начинаю медленно считать про себя: раз… два… три… пульс семьдесят шесть… четыре…

Пять. Я стреляю, попадая в центр «головы» мишени, затем возобновляю отсчет, продолжая целиться в центральную мишень.

Раз – пульс сто шесть. Два – сто четыре. Три – девяносто девять. Четыре…

Пять. Выстрел. Попадание, но уже совсем рядом с границей силуэта мишени. Пульс сто пятнадцать. Я крепче сжимаю пистолет в руках.

Пять. Выстрел. Промах. Сто тридцать семь на дисплее.

Пять. Выстрел. Промах. Сто сорок пять.

Я снова задыхаюсь. Пистолет разряжен. Тринадцать патронов потрачены впустую.

Все это время малодушная молчит.

Продышавшись и придя в себя, я наклоняюсь, чтобы собрать разбросанные по полу гильзы. Пересчитываю их – одной не хватает.

– Думаю, я могу помочь тебе, – наконец говорит малодушная.

– Найти последнюю гильзу? – рассеянно спрашиваю я, выпрямляясь слишком резко, – в глазах темнеет.

– Я видела, как она закатилась за вот эту высокую штуку, рядом с которой ты сейчас стоишь… но я имею в виду стрельбу.

Обнаружив гильзу за серверным блоком, я недоверчиво задираю голову, вновь глядя на панорамную камеру на потолке.

– У камеры очень хорошее разрешение, – говорит малодушная, но меня интересует вовсе не это.

– Так ты умеешь стрелять? – спрашиваю, уже почти наверняка зная, что услышу. Моя версия о том, что малодушная прошла подготовку в Корпусе, находит все больше подтверждений.

– Много наблюдала за тем, как стреляют другие.

Закусив губу, я обдумываю ее уклончивый ответ. Не совсем то, что я ожидала. Может, она просто была не самым лучшим стрелком? Но она ведь и не сказала «нет, я не умею стрелять» – вот тогда бы моя теория о ее принадлежности к Корпусу рассыпалась в одно мгновение.

Много наблюдала… Много наблюдала!

Я чуть не подпрыгиваю на месте. Как же я могла забыть?!

Техники, по тем или иным причинам заранее приписанные к отрядам зачистки, техники вроде Берта – им необязательно владеть оружием, но они постоянно присутствуют на тренировках. Малодушная – бывший техник Корпуса и, видимо, очень талантливый, раз у нее получилось разобраться в устройстве системы связи.