Разумеется, и в умении одеваться и грамотно разговариватьмне было еще далеко. Но это меня особенно не смущало, поскольку я уже вполнемог общаться с людьми вроде старого Липпинкота, а когда приедут мачеха и дядьяЭлли, вероятно, и в их обществе не оробею. Тем более что в скором будущем это ивовсе не будет иметь значения. Как только дом будет закончен и мы тудапереедем, мы окажемся далеко от так называемого светского общества. В нашемсобственном королевстве. Я взглянул на сидевшую напротив меня Грету. Интересно,что она на самом деле думает про наш дом? По мне-то он был таков, о каком ямечтал, и полностью меня устраивал. Мне вдруг захотелось съездить туда ипройтись по извилистой тропинке среди деревьев к небольшой бухте, где будет нашсобственный пляж, куда не сможет проникнуть никто из посторонних. В тысячу разприятнее купаться там, думал я, нежели на общем пляже, где бок о бок лежатсотни человеческих тел. Мне не нужна бессмысленная роскошь. Мне хотелось бы — япоймал себя на том, что все еще главное слово в моих мыслях, — мне хотелось бы,хотелось… Я чувствовал, как во мне нарастает желание и алчность. Мне хотелосьбы обладать красивой женщиной и красивым домом, таким, какого нет ни у кого насвете, и пусть в этом доме будет полно красивых вещей, моих вещей. В этом домевсе будет принадлежать мне.

— Он думает о нашем доме, — долетели до меня слова Элли.

Оказалось, она уже дважды обращалась ко мне, призывая пойтив ресторан. Я ласково взглянул на нее.

Позже вечером, когда мы одевались к ужину, Элли попробовалаполучить у меня ответ на занимающий ее вопрос.

— Майк, тебе нравится Грета?

— Конечно, — бодро ответил я.

— Мне бы очень хотелось, чтобы она тебе понравилась.

— Да нравится она мне, — заверил я ее. — С чего ты взяла,что она мне не нравится?

— Не знаю. Только я заметила, что, даже разговаривая с ней,ты старался на нее не смотреть.

— Знаешь, это, наверное, потому… потому, что я нервничаю.

— Из-за Греты?

— Да. Она внушает какой-то благоговейный трепет. Оченьпохожа на валькирию.

— Только не на такую толстую, как обычно в опере[22], —засмеялась Элли. Я тоже рассмеялся.

— Тебе-то все это нипочем, потому что ты знаешь ее уже многолет, — стал оправдываться я. — Я вижу, что она.., очень умная, деловая,практичная. — Из множества пришедших на ум слов я никак не мог найти наиболееподходящее, а потом вдруг выпалил:

— В ее присутствии я чувствую себя каким-то неприкаянным.

— О Майк! — Элли одолевали угрызения совести. — Конечно, унас с ней есть о чем поговорить. Вспомнить всякие смешные случаи, знакомых. Японимаю.., да, понимаю, что ты испытывал неловкость, потому что не мог принятьучастия в нашем разговоре. Но очень скоро вы станете друзьями. Ты ей нравишься.Ты ей очень нравишься, она сама мне сказала.

— Она в любом случае сказала бы именно это!

— О нет, только не она. Грета своих чувств не скрывает.Разве ты не слышал, как она высказывалась сегодня?

И правда, за обедом Грета не стеснялась в выражениях.Обращаясь на сей раз ко мне, она заявила:

— Быть может, вам порой казалось странным, что я, даже небудучи с вами знакома, тем не менее поддерживала увлечение Элли. Но меня простовыводил из себя тот образ жизни, который они ей навязали, буквально связав порукам и ногам деньгами и принятыми у них в обществе условностями. Она не моглапозволить себе поехать туда, куда ей хочется, и делать то, что ей нравится. Онадавно хотела восстать, только не знала как. Вот я и надоумила ее. Япосоветовала ей поискать поместье в Англии, растолковав, что, достигнувсовершеннолетия, она сможет купить его и распрощаться со всеми своиминью-йоркскими родственниками.

— У Греты всегда полно чудесных идей, — заметила Элли. — Ейприходит в голову такое, до чего мне никогда бы не додуматься.

«Что сказал в разговоре со мной Липпинкот? „Мне не по душето влияние, которое Грета оказывает на Элли“. Но так ли велико ее влияние?Странно, но мне показалось, что это не совсем так. Есть в Элли нечто такое,чувствовал я, что неподвластно чарам Греты. Элли готова воспринимать любыеидеи, но лишь те, которые совпадают с ее собственными желаниями. Гретауговаривала Элли восстать, но Элли сама давно созрела для этого, только незнала, с чего начать. Все отчетливей я понимал, что Элли была из тех вроде быпростодушных людей, которые таят в себе невероятные запасы жизненной энергии истойкости. Я был убежден, что Элли вполне способна отстоять свою точку зрения,только она не очень часто этого хотела. Как нелегко распознать в человеке егоистинную сущность, думал я. Даже в Элли. Да и в Грете. И в моей собственнойматери… Почему она всегда смотрит на меня так испуганно? А мистер Липпинкот?»

Когда мы расправлялись с какими-то невиданной величиныперсиками, я сказал:

— К моему удивлению, мистер Липпинкот отнесся к факту нашейженитьбы на редкость благосклонно.

— Мистер Липпинкот — старый хитрец, — заметила Грета.

— Ты всегда так говоришь. Грета, — отозвалась Элли, — апо-моему, он душка. Строгий, но справедливый.

— Что ж, оставайся при своем мнении, если тебе угодно, —сказала Грета. — Я же ему ни на пенни не доверяю.

— Не доверяешь мистеру Липпинкоту? — с обидой переспросилаЭлли.

Грета покачала головой.

— Знаю, знаю, — сказала она. — Он воплощение того, какимдолжен быть опекун и адвокат. Столп респектабельности и надежности.

— Хочешь сказать, что он присвоил мои денежки? — засмеяласьЭлли. — Не говори глупостей, Грета. В банках есть тысячи контролеров иревизоров, которые проверяют каждый чек.

— Наверное, он и вправду человек честный, — заметила Грета.— Тем не менее именно из таких вот чаще всего и получаются растратчики. А потомвсе удивляются: «Никогда бы не поверил, что мистер А, или мистер Б, на этоспособен. Кто бы мог подумать?» Вот именно, кто бы мог подумать?

Элли, поразмыслив, заявила, что на сомнительные делишкиспособен скорее дядя Фрэнк. И видно было, что подобное предположение ничуть ее нешокирует.

— Да, по виду типичный проходимец, — согласилась Грета. —Слишком уж добродушен и приветлив! Это даже настораживает. Но по большому счетумошенником он быть не способен.

— Он тебе дядя по матери или по отцу? — спросил я. У меняеще не было времени разобраться как следует в родственниках Элли.