— Он муж сестры моего отца, — ответила Элли. — Она егобросила, вышла замуж за другого и умерла лет семь назад. А дядя Фрэнк остался унас в семье.

— Их трое, — пришла ей на помощь Грета. — Три пиявки, таксказать. Родные дяди Элли погибли. Один в Корее, другой — в автомобильнойкатастрофе. В итоге у нее остались мачеха с весьма подмоченной репутацией,обаятельный бездельник дядя Фрэнк, Рюбен, которого она тоже называет дядей,хотя на самом деле он ее кузен, и еще Эндрю Липпинкот и Станфорд Ллойд.

— А это кто? — удивился я.

— Тоже опекун, верно, Элли? Во всяком случае, именно онзаправляет ее капиталами. Что совсем не составляет труда, потому что при такомбогатстве, как у Элли, деньги, так сказать, сами делают деньги — безпосторонней помощи. Вот они и есть главные надзиратели, — добавила Грета, — яне сомневаюсь, что вы их увидите в самом скором времени. Они явятся, чтобы посмотретьна вас.

Я застонал и взглянул на Элли.

— Ничего, Майк, — ласково улыбнулась она. — С чем приедут, стем и уедут.

Явились не запылились. Но никто из них в Лондоне незадержался. Во всяком случае, в тот раз, когда они явились впервые, чтобыпоглазеть на меня. В их обществе я чувствовал себя неловко, потому что это былинастоящие американцы, а с этой породой я не очень хорошо знаком. Кое-кто из нихоказался довольно приятным. Дядя Фрэнк, например. Но я тут же мысленносогласился с Гретой. Я бы и пенни ему не доверил: Мне доводилось встречатьтаких типов и в Англии. Очень рослый, с толстым брюхом и мешками под глазами,свидетельствующими о том, что он не дурак выпить. Он имел подход к женщинам, аеще больше к тем, у кого водятся деньги. Пару раз он одалживал у меня —довольно мелкие суммы, которые могли его выручить на день-другой. Мне пришло вголову, что он не столько нуждался в данный момент в деньгах, сколько хотелменя проверить, убедиться, легко ли я даю в долг. Это меня порядком обеспокоило,ибо я не знал, что лучше: дать или не дать. Может, категорически отказать, ипусть он считает меня скрягой, или же прикинуться беспечным малым, этакойширокой натурой, каковой я себя вовсе не считал? В конце концов, решил я,плевать мне на дядю Фрэнка.

Кора, мачеха Элли, заинтересовала меня больше других. Летсорока, волосы явно крашеные, болтает без умолку. Держалась она по-светскинепринужденно и с Элли была сама доброта.

— Забудь про те письма, которые я писала тебе, Элли, —тараторила она. — Согласись, что твое замужество не могло не привести нас всостояние шока. Мы ничего не подозревали. Я, конечно, знаю, что к этому тебяподтолкнула Грета. Сама бы ты ни за что так не поступила.

— Грета тут ни при чем, — вступилась Элли, — да и я вовсе нехотела вас огорчать. Я просто считала, что.., чем меньше пересудов…

— Дорогая моя, конечно, отчасти ты права. Но твои опекуны,Стэнфорд Ллойд и Эндрю Липпинкот, пришли в ярость. Наверное, перепугались, чтоих обвинят в том, что они плохо за тобой смотрели. Разумеется, они и понятия неимели, что за человек Майк. Они и не подозревали, какой он обворожительный.Собственно, я и сама не знала. — И она улыбнулась мне такой приторно-сладкой илицемерной улыбкой, что мне стало не по себе! Я подумал, что ни одна женщина неиспытывает такой ненависти к мужчине, как Кора ко мне. Я, конечно, понимал,почему она так ласкова с Элли. Вернувшись в Америку, Эндрю Липпинкот,несомненно, посоветовал ей поостеречься. Элли продавала кое-что из своейнедвижимости в Америке, поскольку решила переселиться в Англию, но была готоваоказывать Коре солидную финансовую поддержку, чтобы та могла жить там, где ейзаблагорассудится. Никто ни словом не обмолвился о нынешнем муже Коры.По-видимому, он отчалил куда-то в далекие края, причем не один. В общем, как японял, надвигался очередной развод… Но с этого мужа больших алиментов неожидалось. Последний раз Кора вышла замуж за человека много себя моложе ивесьма привлекательного, но без денег.

Да, Кора очень нуждалась в этом пособии. Ее вкусы и привычкитребовали немалых расходов. Старый Эндрю Липпинкот, не сомневался я, довольнопрозрачно намекнул ей, что Элли может передумать, если Кора забудется и начнетслишком усердно критиковать мужа Элли.

Кузен Рюбен, он же дядя Рюбен, в Англию не приехал, а простоприслал Элли милое, ни к чему не обязывающее письмо, в котором выражал надежду,что она будет счастлива, но был не совсем уверен, что ей понравится Англия.«Если не понравится, незамедлительно возвращайся в Штаты. Мы встретим тебя срадостью. В особенности я, твой дядя Рюбен».

— Он вроде неплохой человек, — сказал я Элли.

— Да-а, — в раздумье протянула Элли. Она, по-видимому, былане слишком в этом убеждена.

— Ты привязана по-настоящему к кому-нибудь из них? —поинтересовался я. — Или об этом нельзя спрашивать?

— Можешь спрашивать о чем угодно. — Но ответила она несразу. А потом сказала твердо и решительно:

— Нет, наверное, не привязана. Возможно, это покажетсянесколько странным, но причина, по-моему, в том, что никто из них мне неблизок. Ведь нас объединяют только обстоятельства, а не кровное родство.Насколько мне помнится, я любила своего отца. Вообще-то он был слабохарактерными не оправдал надежд деда, поскольку мало что соображал в делах и не хотелзаниматься бизнесом. Его больше привлекала рыбалка во Флориде. А потом онженился на Коре… Мы с ней друг другу не понравились. Маму я совсем не помню. Ялюбила дядю Генри и дядю Джо. С ними было весело, гораздо веселее, чем с отцом.По-моему, он был тихим и грустным человеком. Дяди же оба умели наслаждатьсяжизнью. Особенно дядя Джо, он был совершенно необузданным, иногда это бывает стеми, у кого много денег. Он погиб в автокатастрофе, а дядю Генри убили навойне. К тому времени дед был уже болен, и смерть всех трех сыновейокончательно его подкосила. Кору он недолюбливал, а наши дальние родственникиего мало интересовали. Тот же дядя Рюбен. Никогда не знаешь, что замышляетРюбен, говорил он. Вот почему он решил установить опеку над своим состоянием,завещав также большую сумму денег в дар музеям и больницам. Он хорошо обеспечилКору и мужа своей дочери дядю Фрэнка.

— Но основная доля наследства досталась тебе?

— Да. Но, по-моему, это его беспокоило, а потому онпостарался привлечь к опеке людей, разбирающихся в финансовых делах.

— То есть дядю Эндрю и мистера Станфорда Ллойда. Адвоката ибанкира.

— Да. Он, вероятно, считал, что сама я с этим не справлюсь.Странно, однако, то, что он позволил мне стать полноправной наследницей вдвадцать один год, а не в двадцать пять, как делают чаще всего. Скорей всегопотому, что я женщина.

— Действительно странно, — согласился я. — Казалось бы, емуследовало поступить как раз наоборот.