— Нет, — покачала головой Элли, — дедушка, наверное,рассуждал так: молодые люди необузданны, часто совершают необдуманные поступки,а потом их прибирают к рукам всякие алчные и вероломные блондинки. Он считал,что им надо дать время перебеситься. Однажды он сказал мне: «Если женщинанаделена от природы разумом, то к двадцати одному году она уже должна неплохосоображать. Зачем заставлять ее ждать еще четыре года? А если она дура, тодурой и останется». И еще он сказал, — Элли посмотрела на меня и улыбнулась, —что меня он дурой не считает. «Ты, возможно, и не очень разбираешься в жизни,Элли, — сказал он, — но нюх у тебя есть. Особенно на людей. И, надеюсь, будетвсегда».

— Не думаю, что я бы ему очень понравился, — задумчиво отозвалсяя. лицемерной улыбкой, что мне стало не по себе! Я подумал, что ни одна женщинане испытывает такой ненависти к мужчине, как Кора ко мне. Я, конечно, понимал,почему она так ласкова с Элли. Вернувшись в Америку, Эндрю Липпинкот,несомненно, посоветовал ей поостеречься. Элли продавала кое-что из своейнедвижимости в Америке, поскольку решила переселиться в Англию, но была готоваоказывать Коре солидную финансовую поддержку, чтобы та могла жить там, где ейзаблагорассудится. Никто ни словом не обмолвился о нынешнем муже Коры.По-видимому, он отчалил куда-то в далекие края, причем не один. В общем, как японял, надвигался очередной развод. Но с этого мужа больших алиментов неожидалось. Последний раз Кора вышла замуж за человека много себя моложе и весьмапривлекательного, но без денег.

Да, Кора очень нуждалась в этом пособии. Ее вкусы и привычкитребовали немалых расходов. Старый Эндрю Липпинкот, не сомневался я, довольнопрозрачно намекнул ей, что Элли может передумать, если Кора забудется и начнетслишком усердно критиковать мужа Элли.

Кузен Рюбен, он же дядя Рюбен, в Англию не приехал, а простоприслал Элли милое, ни к чему не обязывающее письмо, в котором выражал надежду,что она будет счастлива, но был не совсем уверен, что ей понравится Англия. «Еслине понравится, незамедлительно возвращайся в Штаты. Мы встретим тебя срадостью. В особенности я, твой дядя Рюбен».

— Он вроде неплохой человек, — сказал я Элли.

— Да-а, — в раздумье протянула Элли. Она, по-видимому, былане слишком в этом убеждена.

— Ты привязана по-настоящему к кому-нибудь из них? —поинтересовался я. — Или об этом нельзя спрашивать?

— Можешь спрашивать о чем угодно. — Но ответила она не сразу.А потом сказала твердо и решительно:

— Нет, наверное, не привязана. Возможно, это покажетсянесколько странным, но причина, по-моему, в том, что никто из них мне неблизок. Ведь нас объединяют только обстоятельства, а не кровное родство.Насколько мне помнится, я любила своего отца. Вообще-то он был слабохарактерными не оправдал надежд деда, поскольку мало что соображал в делах и не хотелзаниматься бизнесом. Его больше привлекала рыбалка во Флориде. А потом онженился на Коре… Мы с ней друг другу не понравились. Маму я совсем не помню. Ялюбила дядю Генри и дядю Джо. С ними было весело, гораздо веселее, чем с отцом.По-моему, он был тихим и грустным человеком. Дяди же оба умели наслаждатьсяжизнью. Особенно дядя Джо, он был совершенно необузданным, иногда это бывает стеми, у кого много денег. Он погиб в автокатастрофе, а дядю Генри убили навойне. К тому времени дед был уже болен, и смерть всех трех сыновейокончательно его подкосила. Кору он недолюбливал, а наши дальние родственникиего мало интересовали. Тот же дядя Рюбен. Никогда не знаешь, что замышляетРюбен, говорил он. Вот почему он решил установить опеку над своим состоянием,завещав также большую сумму денег в дар музеям и больницам. Он хорошо обеспечилКору и мужа своей дочери дядю Фрэнка.

— Но основная доля наследства досталась тебе?

— Да. Но, по-моему, это его беспокоило, а потому онпостарался привлечь к опеке людей, разбирающихся в финансовых делах.

— То есть дядю Эндрю и мистера Станфорда Ллойда. Адвоката ибанкира.

— Да. Он, вероятно, считал, что сама я с этим не справлюсь.Странно, однако, то, что он позволил мне стать полноправной наследницей вдвадцать один год, а не в двадцать пять, как делают чаще всего. Скорей всегопотому, что я женщина.

— Действительно странно, — согласился я. — Казалось бы, емуследовало поступить как раз наоборот.

— Нет, — покачала головой Элли, — дедушка, наверное,рассуждал так: молодые люди необузданны, часто совершают необдуманные поступки,а потом их прибирают к рукам всякие алчные и вероломные блондинки. Он считал,что им надо дать время перебеситься. Однажды он сказал мне: «Если женщинанаделена от природы разумом, то к двадцати одному году она уже должна неплохосоображать. Зачем заставлять ее ждать еще четыре года? А если она дура, тодурой и останется». И еще он сказал, — Элли посмотрела на меня и улыбнулась, —что меня он дурой не считает. «Ты, возможно, и не очень разбираешься в жизни,Элли, — сказал он, — но нюх у тебя есть. Особенно на людей. И, надеюсь, будетвсегда».

— Не думаю, что я бы ему очень понравился, — задумчивоотозвался я.

Элли не умела врать. А потому не стала меня разубеждать.

— Пожалуй, — согласилась она. — Он, наверное, даже испугалсябы. Разумеется, сначала. А потом ему пришлось бы к тебе привыкнуть.

— Бедняжка Элли, — вдруг вырвалось у меня.

— Почему ты так говоришь?

— Я просто повторяю то, что уже когда-то тебе говорил,помнишь?

— Помню. Ты назвал меня «бедной маленькой богачкой». И былсовершенно прав.

— Правда, сейчас я имел в виду нечто другое, — отозвался я.— Я назвал тебя бедняжкой вовсе не потому, что из-за своего богатства ты жилакак в плену. Я имел в виду… — Я не сразу решился, но все же произнес:

— Вокруг слишком много людей, которые ждут от тебя подачки,а вот твоя собственная судьба их мало волнует. Верно?

— Да нет, дядя Эндрю, по-моему, искренне меня любит, — неочень уверенно возразила Элли. — Он всегда очень добр и внимателен ко мне. Чтоже касается остальных… Тут ты, пожалуй, прав. Их интересуют только подачки.

— Они приезжают и попрошайничают, верно? Одалживают у тебяденьги, ждут подарков. Надеются, что ты выручишь их из беды, и стараютсяухватить кусок пожирнее!

— Что ж, это вполне естественно, — спокойно отозвалась Элли.— Но теперь с этим покончено. Я буду жить в Англии и редко с ними встречаться.

В этом она, конечно, ошибалась, но пока пребывала всчастливом неведении. Чуть позже явился сам Стэнфорд Ллойд собственнойперсоной. Он привез Элли на подпись кучу бумаг и документов, требуя от неесогласия на разные капиталовложения. Он говорил с ней о ценных бумагах иакциях, о недвижимости, которой она владела, и о контроле над расходами. Дляменя все это было полной тарабарщиной. Помочь ей или посоветовать что-либопутное я был не в состоянии. Но и помешать Стэнфорду Ллойду обманывать ее ятоже не мог. Оставалось только надеяться, что он этим не занимается, но откудамне, невежде, было знать?