Я еще не настолько вошел в роль хозяина, чтобы здороваться, не слезая с седла. Помнил, по прежней солдатской жизни, что у крестьян существуют традиции и правила. Сидящего в седле человека они будут уважать и бояться, но вот искренними не станут. С пешими-то они тоже не шибко искренни, но все-таки.

– Ну, господа селяне, о чем спор? – весело поинтересовался я, выбирая взглядом самого старого. – Говори, уважаемый… Уж прости, что имя твое не знаю.

– Кифер я буду, ваша милость, – поклонился дед, польщенный оказанным вниманием.

– Так, о чем спор, дорогой Кифер? – улыбнулся я как можно шире, отчего старик почему-то задергал беззубым ртом.

– Дело тут непростое, господин Артаке. Два года назад Хейко повздорил с Гюнтером из-за межи. Гюнтер сказал, что Хейко его межу запахал.

– Запахал, – степенно кивнул тучный крестьянин в недорогом, но приличном камзоле. – А потом стал говорить, что это его земля.

– Неправда, не запахивал я межу! – выкрикнул молодой мужик в нарядном кожаном жилете и шапочке с пером. – Эта земля мне господином Йоргеном дана в пользование, я за нее плату пять лет вношу. А допрежь мой отец и дед от этой земли кормились.

Народ зашумел. Кто-то был на стороне Хейко, а кто-то поддержал Гюнтера. В деревне земельные споры приводят к ссорам, а там и до драки недалеко.

– Тихо! – гаркнул я так, что крестьяне присели, а фрейлейн Кэйтрин вытаращила свои маленькие глазенки и открыла от изумления рот. Дождавшись тишины, уже спокойно спросил: – А почему ссора случилась два года назад, а не раньше? – Приподняв ладонь, остановил жестом готовых к крику спорщиков: – Кифер, говори лучше ты.

– Так все просто, господин Артаке. Раньше они на своих полях разное сеяли: если Гюнтер брюкву, то Хейко – пшеницу, если Хейко овес, то Гюнтер – лен. Захочешь – не спутаешь. А в тот год оба горох посеяли, а он взял да перемешался.

– От меня-то вы что хотите? – спросил я. – Участки перемерять будем или как?

– Не-е, господин Артаке, – испугался старик. – Перемерять – так это времени уйма уйдет, а как начнем мерить – еще хуже будет. Пережил я одно межевание – чуть друг дружку до смерти не поубивали. Вы уж сами решите – где земля Гюнтера, а где Хейко, а где межа ихняя.

– Ладно, – обреченно сказал я. – Тогда землю надо смотреть. До обеда успеем?

Старик посмотрел на небо, склонил голову к плечу.

– Не, господин Артаке, не успеем. Вон, солнышко к полудню заворачивает. Пока идем, то да се. После обеда токма.

– Вот и ладно, – сказал я, радуясь, что могу немного отсрочить свой позор. – После обеда в поля идите, а мне мальчонку пришлите, дорогу показать.

– Сделаем, – поклонился мне дед, а следом за ним и остальной народ.

Я проводил взглядом крестьян, расходящихся с довольным видом. Не иначе, надеются, что новый хозяин сразу решит их проблему. Они два года спорили, судили-рядили, а я должен вот так вот и сразу… Мне-то откуда знать? А не спросить ли у Кэйтрин – как в этом случае поступал ее отец, но, перехватив ее взгляд – слегка презрительный и донельзя злорадный, – передумал. Вряд ли существуют какие-то схемы или чертежи, где четко обозначены границы участков. А если бы они и были, что бы мне это дало? Все равно пришлось бы искать землемера, перемерять землю. А начни перемерять – правильно старик сказал, поубивают друг дружку. Выяснится, что на самом-то деле у одного земли больше, а у другого меньше. Придется думать.

Обедал я нынче в собственном доме, в собственной же столовой, сидя во главе огромного стола, рассчитанного на большую семью или на две дюжины гостей. Дубовый стол, дубовые кресла во главе стола – одно побольше, другое поменьше, чуть дальше – дубовые стулья, потом табуреты. Дубовые, кстати. Можно рассаживать гостей согласно занимаемому положению и рангу, а самому сидеть дуб дубом.

Есть пришлось в одиночестве, потому что невеста обедала в доме для слуг. Вроде бы не положено жениху и невесте до свадьбы обитать под одной крышей, чем мы оба были довольны. Ну, а что будет потом, после свадьбы… ну, там видно будет.

Курдула сварила замечательный суп, приготовила изумительное жаркое. Но из-за предстоящего дела ложка не лезла в рот. И как мне эти межевые споры решать, черт его знает.

– Вы чего это, господин Артаке, мало поели? – забеспокоилась стряпуха. – Или невкусно?

– Да нет, что ты! Все очень замечательно. И ты у меня самая лучшая кухарка, – успокоил я старуху. – Думаю, как спор решить.

– О меже? А чего о ней думать? – удивилась стряпуха. – Придете на поле, черту прочертите, как бог на душу положит, вот и все. Господин Йохан всегда так делал.

Ну, умное что-нибудь скажете. Но если жаркое не съедите, я вас из-за стола не выпущу, – пригрозила Курдула.

– Да съем я его, съем, – пообещал я. Вспомнив о новом работнике, поинтересовался: – Ты не слышала, чтобы шойзели мосты строили?

– Так лучше их строителей и нет. Вон, по всей округе мосты стоят.

– Значит, я правильно сделал, что шойзеля нанял, – заключил я.

– Конечно, правильно, – всплеснула руками стряпуха. – Молодец вы, господин Артаке, коли шойзеля подрядили. Теперь и мост будет, и присмотр за ним. Только надо бы, чтобы шойзель женился скорее, а не то скандал может быть.

– А какой скандал? Мне наш, как там его – Дыр-Тыр говорил, что девки от него убегают. У него это… – замялся я.

– Хозяйство, что ли? – засмеялась Курдула. – Хозяйство-то у него славное! – мечтательно вздохнула старуха. – Так не для девок оно, а для баб. Вон, будут бабы к нему каждый вечер бегать, а мужики рассердятся. А хуже всего, что какая от него понесет – помрет при родах.

– Почему? – не понял я. Потом догадался: – Младенец большой, выйти не сможет?

– Вот-вот, – кивнула стряпуха. – Так что узнавай, господин Артаке, сколько ему денег на приданое нужно, сразу отдай, да пусть твой шойзель идет да на своей шойзелихе женится. Шойзели, если женаты, один раз в месяц к бабе своей сбегают и потом на человеческих баб не глядят.

– Узнаю и отдам, – кивнул я.

– А что шойзеля наняли, так вы молодец! – еще раз похвалила меня кухарка.

Ну хоть что-то нужное сделал для хозяйства. А как с межой-то быть? Я вяло ковырял жаркое двузубой вилкой (сам покупал!), но ничего толкового в голову не приходило. Не хотелось выглядеть глупым. Это для меня земля – так, средство вложения денег, а для крестьян земля – это все. И тут меня осенило. Земля – это все? Пусть поклянутся землей, а еще лучше – пусть в знак своей правоты съедят по горсти. Тот, кто не прав, наверняка испугается! Где-то я о таком уже слышал, но не важно. Я – молодец!

Жаркое было сметено мгновенно, я был готов решить непосильную задачу. А тут как раз и мальчонка-проводник прибежал.

Жеребец относился к детям хорошо, поэтому я усадил мальчишку перед собой и поскакал в поле, где меня уже ждали. Кажется, собрались не только из ближних деревень, но и с дальних хуторов – летом много работы, но развлечься немножко очень хочется.