Пропустив мимо ушей сетования Паташона, я спросил:

– Тебе кто разрешал сдать мой номер?

– А как же было не сдать? – вытаращился хозяин. – Барон Выксберг сказали, мол, давай самый лучший номер и лучшую девку. Ваш номер – лучший, и шлюха – готовенькая. Барон доволен остался.

– То есть ты отдал номер, который я оплатил, вместе с девушкой, которую я у тебя откупил? – уточнил я.

– Так, господин Артаке, что тут такого? – улыбнулся хозяин. – Вас не было, а барон у меня не первый раз останавливается. Он как опохмелится, так и уедет. Вы посидите до вечера где-нибудь, по городу побродите. Барон уедет, мы вам постели поменяем.

– А зачем вещи выкинул? – вздохнул я.

– Так барон приказал, – пожал плечами хозяин. – Так что с ними будет-то, с вещами? Дождя не было, ничего не промокло. Если бы дождь, так я, конечно, распорядился бы. Ну, сходите, соберете. Или мы потом соберем, как барон уедет.

Если бы хозяин просто промолчал или посетовал бы, я бы, наверное, просто развернулся и ушел. Что с Паташона взять? Эх, зря хозяин мне все это сказал…

– Ладно, – кивнул я. Протянув ладонь, потребовал: – Деньги гони.

– К-какие деньги? – вытаращился хозяин.

– Все, которые я платил, – за комнату с пансионом, за Лоту и за конюшню. Помнится, два талера было. Я тебе плату вносил исправно, свои обязанности выполнял. А ты? Ты, друг мой, нарушил условия. Так что с тебя неустойка – один талер. Итого ты мне должен три.

Услышав о неустойке, хозяин встал со скамьи. Выпятив пузо и словно бы став выше ростом, попер кабаном:

– Ты что, Артаке, совсем спятил? Ничего с тобой не случилось, если в номере господин барон переночевал. И бабу подмоешь – не убудет с нее. До тебя ее сколько народу пользовало, не убыло, а сейчас-то чего ерепенишься?

От удара в брюхо Паташон сдулся, как лопнувший пузырь, а от хлопков ладонями по ушам упал на колени и тихонько завыл.

– Ты, скотина, кажется, ничего не понял, – проникновенно сказал я, сопровождая увещевание парой затрещин. Взяв толстяка за нос, сжал, а потом дернул так, что у него потекла кровь. – Ты не понял, что меня надо уважать не меньше, чем барона или герцога. Добавить? – замахнулся я.

– Н-не надо! – заверещал хозяин, закрывая голову руками.

– Ладно, – миролюбиво сказал я. – Я сейчас к барону схожу, попрошу его извиниться, а ты мне деньги ищи.

– Господин Артаке, где я такие деньги возьму? – принялся лепетать хозяин, размазывая по лицу кровь и слезы. – Мне же еще посуду новую покупать, мебель. А вина сколько ушло?

– Кто у тебя гулял, тот пусть и платит, – хмыкнул я. – Барон Выксберг должен за все платить. За мебель с посудой, за уборку, когда от блевотины будете пол отмывать. И неустойку мою с него возьмешь.

Трактирщик, забыв про слезы, уставился на меня, как я несколько дней назад смотрел на брауни.

– Да вы чего, господин Артаке, с луны свалились? Род Выксбергов привилегию имеет от первых герцогов – бароны во всех гостиницах Силингии целые сутки могут ни за что не платить. Барон у меня сутки гостит, потом в другую гостиницу едет, в третью. Полгода в имении живет, полгода в гостиницах.

Я слышал о разных привилегиях, на которые не скупятся правящие особы, если они им ни крейцера не стоят, – право на голубятню, на почту, право не снимать шляпу перед королем и даже сидеть в присутствии монарха! Но право жить целые сутки в гостинице, есть-пить и не платить – на такое способен лишь человек с фантазией. У меня даже злость немного ушла.

– А счет потом герцог оплачивает? – поинтересовался я, но, увидев в глазах хозяина вселенскую тоску, понял. Впрочем, это не мои заботы. – Ты с баронами-графами сам разбирайся, а деньги верни. Пугать не буду, но если ты не вернешь… Н-ну, дружище, тогда уж не обижайся. Если перебью тебе руки и ноги, барон не спасет.

Поднявшись наверх, подошел к своей комнате. Думал, придется высаживать дверь, но она оказалась не заперта. Ну правильно, от кого прятаться благородному барону?

На полу валялась одежда, нижнее мужское белье не первой и даже не второй свежести, вперемежку с пустыми бутылками. Мерзко пахло разлитым вином и перегаром.

Лота мирно спала под волосатой мышкой у субъекта неопределенного возраста и крепкого телосложения.

Я зачем-то посчитал пустые бутылки – полдюжины. У дубового шкафа выворочена дверца. М-да, неплохо погуляли…

Подойдя ближе, пнул кровать так, что она загудела. Барон и ухом не повел, но Лота приподнялась, не замечая, что съехавшее одеяло обнажило грудь. Кажется, не протрезвела.

– О, Артаке! – икнула девка. – Артаке, ты представляешь – я сплю вчера, а на меня кто-то лезет. Я думала – это ты, а это не ты.

– Убирайся, – хмуро сказал я.

– А чё я такого сделала-то? – вытаращилась девка. – Я думала, это ты, а когда поняла, что не ты, уже поздно было.

– Убирайся, – повторил я.

– Ты чего, Артаке? – пьяно захохотала Лота. – Приревновал, что ли? Так не переживай, я сейчас и тебе дам. Ну, иди ко мне…

Первым моим желанием было ухватить Лоту за волосы и выкинуть из номера, но сдержался. Мысленно посчитав до пяти, вскинул левую руку и ударил кистенем по шкафу, корежа уцелевшую дверцу, а потом, уже с большей силой, врезал по боковой перекладине кровати. Барон зашевелился, перекладина устояла, а я ударил по ней второй раз, третий. Жаль было портить хорошую мебель, но четвертого удара кровать не вынесла и, развалившись, уронила своих постояльцев на пол.

Мгновенно протрезвевшая Лота, не одеваясь, отползла в угол, а потом юркнула под стол. Выксберг, нужно отдать ему должное, вскочил, выхватил меч и даже пытался атаковать. Беда лишь, что ночные возлияния действуют на боевые качества не лучшим образом и клинок барона, столкнувшись с кистенем, жалобно звякнув, отлетел в тот же угол, где только что была девушка.

– Какого черта?! – вскричал барон, хоть и оставшийся без оружия, но продолжающий хорохориться. – Кто вы такой?

– Прежний постоялец этого номера, – скромно отозвался я. – Пришел спросить, по какому праву вы заняли мой номер и выкинули мои вещи? Про женщину, – кивнул я на стол, где притаилась Лота, – я ничего не спрашиваю. Она человек свободный, сама решает, с кем ей спать.

– Так ты, стало быть, прежний постоялец? – скривился барон. – Артаке, именующий себя наемником?

Барон попытался принять грозный вид, но без штанов это получилось неважно.

– Можете взять простыню, – разрешил я.

Дождавшись, пока Выксберг примет вид римского патриция, повторил:

– Так по какому праву?

– По праву благородных баронов Выксбергов! – гордо отозвался барон. – И быдло вроде тебя должно знать свое место!

– Миленько, – хмыкнул я. – Значит, сейчас вы тоже пойдете искать свое место. А для начала соберете мои вещи. – Помахивая кистенем, добавил. – Я даже согласен на простое извинение, а вещи пусть соберут ваши слуги.