– Вначале, когда наши сигналы на небе решили врубить светомузыку и загорелось сразу семнадцать огней, мы слегка прихренели, – роль Нестора-летописца нынешней ночи досталась Землепотрясной Даше. – Никогда такого еще у нас не было. В общем, я сразу стала звонить Акнирам.

– А я Василисе Андреевне, – сказала Катя.

– Ну и спасибо, что у нас есть Мирослав, – добавила Чуб. – Удобно быть привидением. Он за семнадцать секунд может проинспектировать семнадцать объектов. Хоть рассказывал нам, куда бежать в первую очередь…

Мир появился без зова, безмолвно, как положено призраку, и сразу включился в работу, словно и не было между ним и Машей никакой ссоры на проклятом мосту. И помощь их крылатоногого «меркурия» была, как обычно, неоценима… и одновременно бессмысленна.

– Но толку-то! – горько вздохнула Чуб. – Если воскрешать мертвых и умирающих у нас умеет одна только Маша. Пришлось нам всем на части ее разрывать.

– Эпидемия, – сказала Маша Ковалева.

– Эпидемия. И на этот раз настоящая, – сказала Катя. – И это плохо. Все устали от этого слова, от опасности, от напряжения. Никто не захочет поверить в новую эпидемию, никто никого не будет спасать. Если кто-то спровоцировал это нарочно, он выбрал идеальное время. Люди умрут не-за-мет-но, – произнесла она по слогам.

– Город семафорил нам с неба всю ночь, – завершила историю Чуб. – Люди сгорают. Просто сгорают за ночь, за несколько часов, как головешка в костре. Маша воскресила за ночь семнадцать человек. Из мертвых, из полумертвых. Но завтра их может быть и сто семьдесят. И хватит ли у нее сил?

Вчерашнее предчувствие беды обрело за ночь цвет, вес и объем, имена и образы: мужские, женские, детские, молодые и старые, заострившиеся лица, запекшиеся губы, запавшие глаза, зрачки которых, казалось, уже обращены на иную сторону луны – в иной мир.

И все это впрямь походило на страшные истории об эпидемиях прошлого, когда Город опустошали моровицы Чума и Холера, и Киев превращался в царство спящей Красавицы, в самом страшном – смертельном формате сказки.

И Маша, молчавшая, разделяла опасения Чуб.

Шестого человека, двенадцатого и семнадцатого Ковалевой пришлось воскрешать уже из мертвых…

Сила Киевиц, сила Земли, сила жизни, но достанет ли у нее жизненных сил на сотню мертвецов? А если завтра смертей в Городе будет не сотня, а тысяча? Сто тысяч? Миллион?

– Я сделаю все возможное, – тихо сказала Маша.

– В этом никто не сомневается, наша Ясная пани… – в многоточии Василисы Андреевны остался все тот же вопрос: «Но каковы ваши возможности, Мария Владимировна? Хватит ли их на всех?» – Вы очень устали. Вам пора отдохнуть. Я сварю вам отвар для восстановления вашей великой мощи и безмятежного сна. – Еще никогда в голосе Главы Киевских ведьм Василисы Андреевны не была такого уважения к младшей Киевице – уважения, граничащего с паническим страхом.

Василиса нервозно огляделась по сторонам, втянула ноздрями воздух, точно учуяла в Баше неприятный запах, нахмурилась… но промолчала. Вновь взволнованно посмотрела на Машу Ковалеву.

Младшая Киевица сидела, ежась, в углу дивана – рыжая кошка Изида Пуфик, обычно не отходившая от Землепотрясной, умостилась у Маши на руках, Белладонна пристроилась на спинке дивана прямо над Машиной рыже-кучерявой головой, даже мятежный черный кот с деловым видом улегся на ковре у Машиных ног. И все это обычно разрозненное кошачье трио лучше всяких слов говорило: Маша нуждалась в восстановлении и, возможно, зашла за пределы своей «великой мощи».

– Но что это за болезнь? – с тревогой спросила Катя. – Люди вызывали «скорые», но ни один из врачей не смог назвать ее, угадать… даже предположить. Почему она развивается так стремительно?

– Я не знаю, – ответила Маша. – Подобных эпидемий не было в Киеве больше ста лет. Но, запирая болезнь, моровицу, холеру, чуму, ведьмы часто пытались сковать ее силы замком. – И вчера мы открыли его. Теперь понятно, что за чары мы освободили. И это была совсем не любовь, а смерть.

«Вот что значит быть существами женского пола», – печально подколола она себя. При виде замка они перво-наперво вспомнили о любовных заговорах. Но с помощью замков запирали и самые страшные несчастья.

Неужели они призвали во град Мадам Моровицу – открыли заговоренный замок из «сундука мертвеца»?

И как теперь запереть его?

Как Маше недоставало сейчас ее Демона! Он заранее знал, что в Город нагрянет беда… черная… черная…

– Черная Смерть пришла в Киев, – сумрачным эхом повторила Василиса Андреевна.

– Мы можем остановить ее? – спросила Чуб.

– Пока мы можем только предупредить всех наших ведьм.

– Классное решение. Попереживаем все вместе. «Спасем китов от вымиранья. Висит в фэйсбуке на стене. Три тыщи лайков на странице. Ну, зашибись теперь китам», – выдала скорбную частушку Землепотрясная Даша. – Я спрашиваю, как мы мир спасать будем?

– Опахивание? Или антимор № 7, – со знанием дела предложила Акнир.

– Разве чума и холера не лечатся в наше время? – удивилась Катерина.

– Нет, если это новая мутация вируса, помноженная на старое колдовство, – сказала Василиса Андреевна. – Прежде чем бороться с ней, необходимо узнать ее первопричину. Как вы могли убедиться, неверным лечением можно лишь наворотить печалей и бед пострашней. Если вы сами выпустили древнюю магию…

– Не мы, а я, – поправила Катя, стоически принимая камень в свой огород. – Город хотел, чтобы я обезвредила заговоренный замок. А вместо этого я открыла его!

Маша с трудом поднялась из кресла, встала и пошатнулась – ее подташнивало, мутило, голова шла кругом. Тело Киевиц легко восстанавливало силы, излечивало раны, отторгало саму смерть. Но семнадцать смертников за ночь ей все никак не удавалось переварить.

Василиса удрученно покачала головой и без лишних слов отправилась на кухню готовить обещанный отвар.

– Ты правильно подметила, Катя, мы должны вернуться к началу. К замку, на который нас вывел сам Город, – Маша подошла к столу, где лежал виновник их злосчастий – тяжелый ржавый замок из «сундука мертвеца» – и невольно отметил: до чего верным оказалось имя, походя данное Дашей.

Осторожно, неприкрыто страшась изменить в нем хоть что-то, вызвать еще большие беды, Киевица подергала дужки. Набралась храбрости и достала из замка торчавший в нем длинный ржавый ключ. Как ни крути, худшее уже случилось, двери, впустившие Моровицу, открылись.

Ключ поддался. Ковалева внимательно осмотрела его. Затем заглянула в замочную скважину, перевернула замок, – на ладонь посыпались мелкие светлые комья.

Маша очень серьезно изучила их, даже понюхала и послушала, приблизив к ладони ухо.

– Это остатки киевского кирпича. Дореволюционного. Здание было построено после 1830 годов. Скорее даже после 1850 года, и разрушено совсем недавно. Значит, это здание на Подоле, на улице Олеговской. Там сейчас стройка и зеленый забор.