султанского лагеря. При этом Данфельд чуть было не вступил в драку с одним тамплиером из-за добычи, но Кассель вовремя удержал его. А добыча оказалась не такая уж и богатая, ибо охотников до нее было слишком много. Данфельд смог раздобыть лишь два серебряных кувшина с очень замысловатыми узорами в арабском стиле и одно позолоченное блюдо. Касселю достался великолепный ятаган из дамасской стали с позолоченной рукояткой. А вот Эйснер не показал свою добычу. Но по размерам мешка, который он тащил вместе со слугой Серым, все догадались, что врачеватель, как всегда, не остался внакладе.

Крестоносцы обложили Дамиетту со всех сторон, так что и мыши нельзя было проскочить незамеченной. Армия ликовала! Кардинал Пелагий читал одну за другой благочестивые проповеди, в которых восхвалял великое дело Христово и его последователей, попутно доказывая, что именно он главный в лагере христиан.

Крестоносцы были разделены на два лагеря: один – старый – на западном берегу, другой – под Дамиеттой. Чтобы их соединить через Нил, на прочных судах, выстроенных в одну линию, установили мост. Он же закрыл реку для врага. В старом лагере, со стороны моря, устроили гавань для судов из Европы и Сирии.

Арабский мир был объят страхом. Аль-Камиль пал духом и подумывал покинуть Египет, оставив его крестоносцам. Но его более мужественный брат Аль-Муаззам вовремя пришел на помощь. 17 февраля 1219 года он прибыл из Дамаска с большим войском. Тут же встретился с эмиром ибн Мастубом, главным зачинщиком мятежа против Аль-Камиля, и вынудил его покинуть Египет. Аль-Фаиза, в пользу которого заговор составлялся, Аль-Муаззам отправил в Месопотамию призвать на помощь третьего брата – Аль-Ашрафа – и мелких эйюбидских князей. Таким образом расторопный и жесткий султан Дамаска быстро решил проблемы брата, восстановил его уверенность в себе и надежду на победу. Затем братья подняли налоги, чтобы покрыть растущие затраты на армию. А египетских христиан принудили платить за то, что они верят во Христа. В войско призывали всех – ремесленников, горожан, крестьян, людей разных национальностей и разного достатка. Проводился широкий набор наемников. Как когда-то Европа откликнулась на захват Иерусалима несметными толпами крестоносцев, так теперь мусульманский мир отозвался на вопль блокадников в Дамиетте и грозный призыв внуков великого Саладина. Закаленные в боях с крестоносцами воины Сирии, выносливые и беспощадные пустынные всадники Аравии, свирепые хорезмийские и туркменские наемники, черные гиганты нубийцы и главные силы султана – грозные мамелюки – все они спешили в лагерь Аль-Камиля.

Крестоносцы, осаждавшие Дамиетту, сами оказались в окружении. 5 марта мусульмане переправились на западный берег Нила с целью уничтожить старый лагерь христиан. Но сильные бури и дождь, вкупе с весенним разливом реки, вынудили их вернуться обратно. Аль-Муаззам оставил своего брата и вернулся с частью войск в Сирию, где намечались крупномасштабные действия против христианских княжеств.

В Вербное воскресенье Аль-Камиль повел всю свою огромную армию на штурм лагеря крестоносцев. Конница и пехота наступала со всех сторон, стремясь прорвать христианские укрепления. За их спинами ползли катапульты, которых предполагалось заряжать «греческим огнем».

Крестоносцы не вышли из лагеря, а ждали врага за укреплениями. Лучники и арбалетчики осыпали сарацин тучей стрел, не давая приблизиться. Тамплиеры стреляли по толпе атакующих из станковых арбалетов, их огромные стрелы – болты, – пронзая человека насквозь, летели дальше, поражая других. Враги падали сотнями, устилая песчаную почву своими телами. Но за ними шли другие, полные решимости победить или умереть. И умирали…

Особенно жаркая схватка произошла за мост, который охраняли тамплиеры на левом берегу. На помощь рыцарям Христа и Храма пришел герцог Австрийский со своими немцами. Отборная мусульманская кавалерия – гвардия султана и мамелюки – спешилась дать христианам кровавый бой. Пластинчатые и чешуйчатые латы врага ярко светились на солнце, словно бы сделанные из золота. Ятаганы и мечи не уступали в блеске латам. Сарацины медленно приближались. Крестоносцы, выстроившиеся на берегу перед мостом, напряженно ждали.

Два мира – христианский и мусульманский – сходились, чтобы опрокинуть противника. С одной стороны – воины в тюрбанах и конических шлемах, в арабских доспехах, с кривыми мечами и маленькими круглыми щитами, украшенными арабесками, под знаменем пророка. С другой – воины в топфхельмах с рогами, перьями и другими нашлемниками, тотельхемах и нормандских шлемах, в доспехах хауберках, покрытых сюрко с крестами и родовыми гербами, большими щитами с тем же рисунком, что и сюрко, под знаменем Христа и Девы Марии.

Штернберг, Лотринген, Кассель и Данфельд стояли рядом, неподалеку от сомкнутых рядов тамплиеров. Штернберг отметил про себя, как величественно и грозно смотрятся эти рыцари-монахи в белых плащах с красными восьмиконечными крестами. Каждый из них оставил свой дом, родных, отдал все свое состояние ордену, чтобы вот так сейчас стоять рядом с другими такими же мужчинами, посвятившими жизнь вечной войне за веру Христову.

Сарацинские лучники обстреляли христиан из-за спин своей наступающей спешенной кавалерии. Крестоносцы этого не ожидали и мгновенно понесли первые потери. Стрелы, летящие сверху вниз, пронзали шеи сквозь бармицы, пробивали кольчугу на плечах, втыкались в незащищенные лица. Штернберг наклонился поправить слабо прикрепленный наколенник, и стрела, явно предназначавшаяся ему, летящая прямо, угодила в глаз рыцарю, стоявшему позади. Впрочем, граф, выпрямившийся и поднявший над головой щит, этого даже не заметил. Оруженосец Ганс, находившийся рядом, также поднял свой щит, чтобы лучше прикрыть сеньора. При этом ему, оставшемуся почти без прикрытия, несказанно повезло – вокруг него насмерть повалило четверых.

Крестоносцы не дрогнули под обстрелом врага и быстро выровняли смешавшиеся ряды. А мусульмане, подошедшие совсем близко, призывая Аллаха, бросились в атаку…

За день до нападения султана в лагерь пришел Али-Осирис. Он периодически исчезал и возвращался снова, но всегда приходил только к Эйснеру – единственному человеку во всем войске крестоносцев, которому доверял. А Эйснер доверял Али-Осирису. Врачеватель получал от него свитки, чтением которых скрашивал свое пребывание на войне. Они были на арабском, но, судя по всему, списывались с древних первоисточников и рассказывали о далеких временах фараонов и стране бога Ра.

Ждал Али-Осириса и Лихтендорф. Еще год назад Эйснер устами египтянина вручил ему тайну подземного хода, ведущего в город. Ход этот, очень старый, давно не использовался. Кто и когда выкопал его, было неизвестно, однако Али-Осирис знал наверняка, что пройти по нему можно, преодолев в кромешной тьме около мили, ибо сам дважды пользовался им, убегая от воинов султана. Несколько лет назад членов его тайного общества арестовали и после пыток казнили, но Али-Осирис уверял – никто из казненных не знал тайну этого хода. Египтянин жалел, что не сообщил своим товарищам о нем, ведь тогда они смогли бы спастись.

Лихтендорф дорожил этими сведениями, словно