Сегодняшний опыт, пожалуй, накрест перечеркнул ее прежние планы. А он? Что почувствовал он?

Неожиданно девушка ощутила себя уязвимой. Защитный панцирь слетел с кожи вместе с первым, настоящим поцелуем. Обнаженная и ранимая она отдана на милость победителю… Страшно это — вот так зависеть от кого-то незнакомого. Что вообще ей известно об Иване Альфаирове?

Потерял сестру и вышел на тропу войны. Спасал ее несколько раз — понимал, что через Леру он сможет отомстить за Ирину. Но это все не повод верить ему, как мужчине. Скорее, причина восхищаться его целеустремленностью.

Между ними повисла густая, звенящая тишина. Напряженный, неотрывный взгляд глаза в глаза. Но даже сейчас, сквозь всполохи сомнений Леру неодолимо потянуло к нему. Магия какая-то необъяснимая!

Альфа прервал вдруг молчание, хрипло произнес:

— Ты охренительная. Ты моя теперь. Только моя, поняла? — небрежный поцелуй под аккомпанемент неожиданных слов совсем огорошил.

Хотелось утонуть в море нахлынувшей нежности, но здравый смысл совсем не к месту взывал не торопиться, с чувствами повременить.

К счастью, он оторвал от нее изучающий, жадный взгляд, не хило сводящий с ума, вытянул из кармана умоляющий о внимании телефон и кому-то написал сообщение.

Опять обхватил покрепче за талию, и, хотя его близость заряжала чуть ли не щенячьим упоением, одновременно девушку грызла тревога:

— Тебе скоро придется уйти?

— Слишком скоро, аж злость берет!

Сталь его взгляда скользнула по касательной, царапнув и Лерины глаза, и она удивилась:

— Злость на меня?

— Глупышка. Есть у нас один общий злодей. О нем говорю.

Нахмурился на этой фразе. Девушка не удержалась, кончиком указательного пальца прошлась по морщинке, пытаясь выровнять, и ведь получилось! Лицо разгладилось, из темных глаз исчезла жесткость, заплясали пытливые огоньки.

Теперь он пожелал узнать, что происходило после похищения, и Лера изложила все, как на духу. Немного подумав, она призналась даже в том, что подозревала его в работе на Ваграма. (Правильно, пока человека не изучила, никогда ему не доверяй!)

Когда речь зашла о пытках, Лера не стала вдаваться в подробности. Учитывая провалы в памяти, объсняться было бы тяжело. Лишь сказала, что болючими иголками ей отомстили за болтливость. И снова в глазах Альфы мелькнула сталь — заточенная и смертоностная для врагов. Он взял ее пальцы, осмотрел со всех сторон опухшие места уколов, и покачал в задумчивости головой.

— Сова запишет тебя на мед осмотр… И не спорь!

— Кто она? Твоя Сова… — не утерпела девушка. Альфа говорил о ней без малейших колебаний, как о своем продолжении, как о части себя — правой руке, к примеру.

— Ты моя, а она нет, — поправил он Леру, и шершавой подушечкой пальца легонько дотронулся до лба. — Используй слова аккуратней.

"То же самое можно и о тебе сказать. Используй слова аккуратней, ведь одним поцелуем ты меня своей не сделал!" Девушка осторожно сняла с лица палец, вместе с прядью упавших волос и снова заглянула в его глаза:

— Уходишь от ответа… Я же не золотая рыбка, помню свой изначальный вопрос. Откуда она в твоей жизни? Не говори, что вы вместе воевали. Я плохо разбираюсь в военных, но точно знаю: в нашем спецназе женщины не водятся.

— Водятся, но так… Ничего серьезного. Мужикам не ровня.

— Если она «ничего серьезного», то почему ты доверил меня ей охранять?

— Разве я говорил, что она из нашего спецназа? — усмехнулся он, блеснув хитро зубами.

— То есть… Она иностранка?

— И да, и нет. Сама у нее спроси. Если захочет — расскажет, — и, наверно, чтобы смягчить свою уклончивость, губами прошелся по шее. Нежным, колючим немного касанием. Но так не хотелось поддаваться, упиваясь его близостью, что Лера не позволила отвлечь себя этой приятностью.

— Откуда ты родом? Случайно не с Юга?

— С Юга.

— А я все думала, откуда в тебе патриархальные замашки… Я слышала, у южан такие.

Глубокомысленный кивок и насмешливые огоньки в глазах:

— Любопытное наблюдение… Патриархальные замашки у южан… с питерского Юга!

Лера не успела возмутиться — опять помешал рингтон. На сей раз Альфа лишь мимоходом дотронулся до ее губ, поднялся со скамьи (Вот теперь мне правда пора!), укутал Леру давно упавшим с плеч пледом и отправился в сторону дома. Обернулся и на прощанье опять поддел:

— Не скучай тут без меня! И во всем слушай тетю Сову.

На этих словах захотелось в него чем-нибудь запустить, той же полешкой, к примеру, и Лера переплела пальцы от греха подальше.

Неужели Альфа, умный, адекватный мужчина, не понимает, как к нему относится эта его Сова?! Или понимает все, но плюет с высокой колокольни?

Считает, раз для него долг и честь важнее каких-то мимолетных эмоций, то и у других служивых также?

С одногруппницами и приятельницами Лера обычно общалась по-простому. Ее такта и доброжелательности всегда хватало на то, чтобы наладить контат. Но как взаимодействовать с той, у кого вместо легкомысленной наплечной сумочки — пистолет в кобуре, а вместо общей темы для экзамена — симпатия к одному мужчине?

Девушка вздохнула. Вот незадача…

Эта самая незадача — помяни черта, ага! — тут же материализовалась в проеме беседки. Никакой симпатии в умных, карих глазах, разумеется, не значилось. Ровно наоборот. Дина выдавила из себя деревянным голосом фразу:

— Альфа велел тебе тряпок купить и на медосмотр свозить. Готова ехать?

И в таком насквозь фальшивом тоне ей теперь придется общаться ближайшие дни? Балансировать между напускной вежливостью и неприязнью? Лера не удержалась, спросила в лоб:

— Зачем ты согласилась меня охранять, если я тебе так противна?

— Есть причина. Но тебя она не касается, — отрезала фурия, несговорчиво махнув шикарным хвостом.

— Ради Альфы? Готова его девушку оберегать, лишь бы ему приятное сделать?

Сова опустила взгляд, засунула руки в карманы брюк. Постояла немного, носком ботинка ковыряя щебенку. Вопрос задел ее за живое — она, наверно, сейчас старалась изо всех сил не убить свою подопечную. Потом процедила сквозь зубы:

— На данный момент ты ему никто. Яркая мишура, которую скоро сдует ветер. Это раз. Он ценит преданность и постоянство, и во мне они есть. Это два. Ты — еще одна моя ступенька к нему. Это три. На тебя саму мне глубоко начхать. Это четыре. Скажешь ему хоть слово из нашего разговора — в плен брать не буду. Это пять. А теперь булки подняла и топай за мной на выход.

На этих словах Сова развернулась и, не оглядываясь, зашагала в сторону дома.