– Эти две крестьянки – кто они?

– Сестры одной из служанок баронессы, – начал рассказывать заготовленную загодя историю Михиль. – Из Удделя, близ Элспета, знаете? Им надо было в Зволле, там у кого-то из их родни сегодня свадьба, и баронесса разрешила отвезти их на своей лошади. Вот Алтье и попросила меня помочь.

– Понятно, – кивнул Схафтер. – А что же сама Алтье не захотела поехать на эту свадьбу?

– Почему же? Она тоже поехала.

– Тогда странно, что сегодня утром я встретил ее по эту сторону Эйссела.

Михиль покраснел.

– Хм, наверное, ее попросили вернуться, – выпалил он скороговоркой.

Схафтер проводил взглядом проплывающее в небе облачко.

– А эти сестры Алтье, случайно, не мужчины? – как ни в чём не бывало поинтересовался он.

– Конечно нет, откуда вы это взяли? – изобразил возмущение Михиль.

– Да так, показалось. У одной из них лицо было совсем как у мужчины.

– Мне пора идти, – попытался свернуть разговор Михиль.

– Послушай, – продолжал Схафтер, – ты можешь мне доверять. Про меня болтают, будто бы я за немцев, но это неправда. Мне тоже надо переправить через Эйссел несколько человек. Если ты знаешь способ, как это можно сделать, то расскажи, пожалуйста. Клянусь, я никому не выдам.

Михиль вздрогнул. До чего же навязчив этот Схафтер!

– Не понимаю, о чём вы. И не знаю я никаких способов. Я отвез туда двух крестьянок из Удделя, вот и всё. И вообще, при чём здесь вы? До свидания, – отрезал Михиль и широкими шагами двинулся прочь.

«Вот ведь, опять я всё испортил, – в раздражении подумал он. – Как всегда. Ну и что теперь делать?»

В тот же день арестовали паромщика ван Дейка. Его место занял какой-то чужак. Баронессу посадили под домашний арест: на всё время расследования ее причастности к тайной переправе людей через реку ей было запрещено покидать усадьбу. Осталось неизвестным, какое наказание получили немецкие солдаты. Впрочем, за те месяцы, что охрана парома квартировала у баронессы, их перебывало здесь великое множество, и все они попадались к ней на удочку. А вот последний унтер-офицер, командовавший этими солдатами, лишился сержантских погон.

Известие об этих событиях тут же разлетелось по деревне.

Михиль чувствовал себя очень виноватым и ждал, что его вот-вот вызовут на допрос. Немцы наверняка захотят узнать, куда он вез двух крестьянок. Каждый раз, возвращаясь домой, юноша боялся, что за ним уже пришли. От волнения он ничего не мог есть и каждые десять минут бегал в туалет. Но, как ни удивительно, опять обошлось. Никто им не интересовался. Никто его ни о чём не расспрашивал. Может быть, Схафтер по какой-то причине не назвал его имя? Наверное, пожалел и решил пощадить мальчишку. Хотя сам Михиль к Схафтеру не слишком-то был расположен. Непонятно. В эти дни юноша ждал с особым нетерпением, чтобы союзные войска, состоявшие из американцев, англичан, канадцев и французов, поскорее освободили восточную часть Нидерландов.

Через две недели предварительное следствие завершилось. Теперь немцы выяснили, какую роль играла баронесса, и за ней выслали сержанта с двумя солдатами.

Прибыв к белому дому, они обнаружили дверь запертой. Все ставни тоже были наглухо закрыты. Вдруг одно из окон второго этажа приоткрылось, и баронесса крикнула стоявшим внизу немцам:

– А ну проваливайте отсюда!

– Я требую, чтобы вы открыли дверь. У меня есть приказ вас арестовать, – торжественно объявил сержант.

– Я сказала, проваливайте. Баронессу Веддик Вансфельд не арестует никто и никогда.

Сержант не знал, что делать, и решил изменить тактику.

– Мефрау баронесса, я прошу вас пройти со мной на командный пост. С вами хочет поговорить комендант гарнизона.

– Так уже лучше. Но я всё равно отвечаю «нет». Если ваш комендант хочет со мной поговорить, то пусть явится сюда.

– Я очень прошу вас, баронесса, пойти с нами! – умолял ее сержант.

Но вместо ответа баронесса захлопнула окно.

Сержанту ничего не оставалось, кроме как ретироваться ни с чем и написать рапорт. Вечером у белой усадьбы появился другой офицер, уже с пятью рядовыми, которые несли бревно. Повторилась утренняя сцена: немцы позвонили в звонок, в окне второго этажа показалась баронесса.

– Если вы нам немедленно не откроете, я буду вынужден высадить дверь, – рявкнул офицер, решительный и дюжий малый.

– Высаживайте, если вам так надо, – рассмеялась баронесса.

Солдаты выстроились в ряд, подхватили бревно и ударили им в тяжелую, обшитую железом дверь. Тотчас же грянул выстрел, послышался крик одного из солдат. Пуля попала ему в руку.

– Donnewetter[26], – выругался офицер.

Сквозь балюстраду балкона он успел разглядеть баронессу с винтовкой.

– Вы заплатите за это своей жизнью! – пригрозил немец.

– Это был предупредительный выстрел в руку, – крикнула баронесса. – В следующий раз буду целиться в голову. В вашу!

– Чокнутая баба, – буркнул себе под нос офицер.

Но на всякий случай перешел на другую сторону дороги и спрятался за дерево. Что делать? И впрямь попытаться взять дом штурмом? Это могло стоить жизни нескольким солдатам. К тому же комендант гарнизона велел обращаться с баронессой учтиво. Его отец в свое время работал управляющим имением. Поэтому комендант впитал почтение к дворянству с молоком матери. Но это же бред. Бред рисковать жизнью солдат ради того, чтобы арестовать какую-то старуху. Может, бросить в окно пару гранат? Что скажет на это начальство? В итоге и этот офицер решил убраться восвояси и тоже написать рапорт. Он ничего не мог придумать и очень злился.

Больше в тот день ничего не произошло, но на следующее утро к баронессе явился собственной персоной комендант гарнизона. Он должным образом позвонил в дверь, и баронесса, как и накануне, показалась в окне второго этажа.

– Ваша светлость, – обратился к ней комендант, – прошу вас оказать мне милость и принять меня.

– Хорошо, – благосклонно ответила баронесса, – но при условии, что вы оставите свой пистолет при входе.

– Охотно.

Комендант снял портупею с кобурой. Вскоре послышался звук отодвигаемых засовов и позвякивание цепочки. Дверь открылась. Взору коменданта предстала баронесса, одетая в элегантное утреннее платье до пола и с тяжелым армейским пистолетом в руке. Она жестом пригласила гостя войти в дом и снова закрыла дверь на все засовы и даже на цепочку.

– Симпатичный у вас пистолет, – заметил комендант намного спокойнее, чем чувствовал себя на самом деле.

Небрежность, с которой благородная дама поигрывала курком, ему совсем не нравилась.