Гольш переводил потрясенный взгляд с одного на другого.Стены были забрызганы кровью, словно здесь забили стадо скота. Зал от труповочистили, но в лужах крови белели зубы, высовывались кисти рук, плавали носы иуши. В углу на высоту роста была нагребена куча разбитых щитов, кривых мечей,целых и побитых мечей.

— Кто? — выдохнул он.

— Назвался Агимасом. Правда, мы его знавали под другимимечком… И бивали тоже под другим.

Гольш шатнулся, будто ударили по голове. Худой, еще большеиссохший за эти три дня, он затрепетал как осиновый лист на ветру, прошептал:

— Где … он?

— Внизу. Тут жара собачья, а то и собачачья, мы егопоместили в лучшие покои, где прохладнее. В подвал.

Гольш подпрыгнул, оглянулся по сторонам так, будто со всехсторон ползли змеи.

— Что он там делает?

— Спит. Ты, хозяин, не сумлевайся. Угостили на славу, разине понимаем? Гость, а для гостей надо расшибиться в лепешку!.. Вот мы ирасшибли его дружков. Они сейчас внизу, у подножья твоей каменной норынавыворот.

Гольш поворачивался на месте, смотрел обалдело на сияющихневров. Все трое глядели влюбленными глазами. Теперь и убирать ему, великомумагу. Дунул-плюнул — и все, как говорил Мрак. Знали бы, что вот-вот явится, неистязали бы себя, выпихивая из тесных окон столько народу.

— Этого не может быть, — прошептал Гольш. — Агимас, праваярука Мардуха…

— А чо? — не понял Мрак. — Он завсегда чья-то правая рука.Никак человеком не станет, все рука да рука.

Гольш заспешил к выходу. Обугленный жезл сломался. Мрак едвауспел подхватить мага. Старика шатало, но он остановил их жестом, прошептал:

— Я взгляну сам. Вы убирайте, убирайте.

Лица у всех троих вытянулись, как у коней, которым вместосена дали солому. Слышно было, как в коридоре шаркающая походка прерывалась,старик часто хватался за стену, отдыхал.

— Перелет через тыщи верст отбирает силы, — произнес Олегсочувствующе, но зависти в его голосе было побольше. — Иначе очистил бы залодним словечком.

Мрак раздраженно хмыкнул:

— Перелет! Знаю я эти залеты-перелеты. На другой день головагудит-гудит, а в кармане тихо-тихо. И ноги дрожат, будто у мага. Какие уж силы…

— Мрак, — сказал Олег укоряюще, — зачем ты так на старогочеловека?

— Седина в бороду, а бес в ребро. Маг тоже человек.

— Тарх, принеси воды. Вымоем полы, раз уж увильнуть неудается, сами помоемся. Я так намахался, что руки отваливаются.

Олег раньше Таргитая собрал ведра — спешил уйти, чуялукоризну. Мол, даже не пытается пошептать, помахать, поплеваться. Вдруг даочистилось бы? А о том забывает, что разок башню уже тряхнул ненароком. Ежелитряхнет еще… Сил у него после драки не больше, чем у Гольша после перелета.Если попробует уничтожить кровь и грязь, то могут исчезнуть и плиты под ногами.На дурь, на поломки сил почему-то хватает не только у него. А пока долетишь досамого низа, одни косточки упадут на горячий песок.

Мрак проводил его задумчивым взглядом.

— Ишь, как будто бы за водой побег. Будто не знаем, чтодевку запер близ родника. Ворвется сейчас — злой, горячий…

— Пойдет насильничать? — не поверил Таргитай. — Олег?

— Должен же вернуть долг сторицей? Это займет его надолго.Во жизнь у волхва! То она его на ложе, а он упирается, то он ее…

— Нехорошо завидовать, — укорил Таргитай. — Давай уберемся,пока Гольш не воротился.

От вымытых холодной водой стен и пола веяло прохладой, когдастарый маг втащился в зал и тяжело рухнул на дубовую скамью. Руки Гольшадрожали. Мрак подал кувшин, Гольш припал жадно, кадык заходил вверх-вниз. Мракмногозначительно посмотрел на Олега. Волхв отвел глаза: в кувшине была не вода,совсем не вода. Мрак называл это огненное зелье молоком от бешеного змея.

Когда маг оторвался от кувшина, тот был вполовину легче.Мрак ухмыльнулся шире, злораднее, а Олег потупился вовсе. За старого учителябыло неловко. Возможно, и другие гнусности, которые придумал Мрак, в какой-томере… Маги тоже люди, то да се, трудно быть все время умным да правым, иной рази волком надо перекидываться, чтобы человечность сохранить…

— Агимас в беспамятстве, — сообщил Гольш потрясенно, — злуюженщину связали тоже надежно. Как все случилось? И как вам удалось?

Мрак и Таргитай одновременно посмотрели на того, чья мощьвсе больше перемещалась на кончик языка. Олег откашлялся, коротко и будничнопересказал случившееся. Сам удивился, что уложился в несколько слов, будто неразгромили дважды силы вторжения, а всего лишь подмели зал в три веника.

Гольш бледнел, желтел, глаза лезли на лоб, челюсть отвисала— все так быстро, что невры едва успевали замечать. Он начал переспрашивать,уточнять. Мрак не вытерпел, прервал грубо:

— Дело ясное, что дело темное. У вас такие драчки часто?Предупредил бы. Теперь секиру буду класть в постель!

Маг метнул на грубого человека в волчьей шкуре недовольныйвзгляд.

— Мы, маги, не воины. Мы не опускаемся, чтобы воеватьмечами. Все равно что зубами и когтями. Воюем своими творениями, а они бываютразными… Если убиваем, то крайне редко. Когда нет иного решения.

Мрак хмыкнул, указал взглядом на развороченное окно. Напрутьях еще болтались клочья иных решений. Сами иные решения заваливали вход вего башню неопрятной горой. Если Гольш не убрал, конечно.

— Вас приняли за творения, — объяснил Гольш, что для невровпрозвучало неубедительно. — Мы уничтожаем творения других, дабы утвердить свои.Только так совершенствуется и проверяется магия.

Снизу через окно доносилось хлопанье крыльев, гортанныекрики орлов-стервятников и наглых ворон — цариц неба. Пернатые поедалинесчастные творения, хотя Мрак сильно сомневался, что вороны станут клеватьотесанные чурки.

— Что-то слышится знакомое, — пробурчал Мрак. — Уничтожатьдругое, дабы утвердить свое?.. Слишком просто. Я бы тоже так поступил, а я невсегда прав, когда решаю… сразу. Да и не верится, что нас приняли за деревянныхчурбанов. Разве что Олега? Та девка, рыжая? Да и не зря Олег возле Тарха терся…

Гольш подумал, покачал головой:

— И мне не верится. У вас есть могущественные враги средимагов? Или волшебников?

Невры переглянулись, вопрос был чересчур неожиданный. Олегответил без колебаний:

— Ты первый из магов, с кем мы встретились. У нас нет ни друзей,ни врагов среди них.

Таргитай напомнил: