Девушка была милая. Длинноволосая, с весёлыми глазами, какая-то вся задорная, будто в ней бурлил адреналин от бессонной ночи.

— Не знаю куда идти, — согласился я.

— Садись, — она похлопала по скамейке рядом с собой. — Рубашечка зачётная.

Рубашка, которую мне притащила откуда-то Наська была чуть уже, чем нужно, но яркая — с принтом из разноцветных колибри. Честно говоря, она была настолько вызывающая, что в некоторых районах за неё могли бы и побить.

Я сел. Представительство Инсеков работает круглосуточно, толпы возле Манежа я не видел.

— Хочешь? — девушка протянула мне сигаретную пачку.

Я покачал головой.

— Так и думала, что не куришь, — сказала она. — Но тебе явно требуется какая-то жизненная пауза.

— Это точно, — согласился я.

Взял у неё из рук стаканчик кофе и сделал глоток. Кофе был холодный и кислый.

— Ты наглый! — засмеялась она. — Тогда допивай.

Я вернул ей стаканчик.

— А, собственно… — она взяла и допила кофе. Сбросила в стаканчик пепел и посерьезнела: — Что стряслось, сёрчер?

— Почему ты решила, что я сёрчер?

— Ну… — она помедлила. — У вас даже без зеркалок взгляд такой… ищущий. Что стряслось, говорю?

— Много чего, — ответил я. — Трудный день выдался.

— День? — скептически спросила она, покосившись вверх, на просвечивающее сквозь облака кольцо. — Как тебя зовут?

— Макс.

— Меня Милана. Ты с девушкой поссорился?

— Не то, чтобы поссорился… Но мы расстаёмся.

Я запнулся и уточнил:

— Вообще-то она не моя девушка.

— Ну-ну, — сказала Милана насмешливо. Затянулась сигаретой и закашлялась. — А я вот с парнем рассталась. Козёл оказался. В отместку спёрла его сигареты.

— Помиритесь, — пообещал я.

Она покачала головой и погрустнела.

— Нет. Вряд ли. Давно к тому шло… Я на тебя посмотрела и решила, что познакомлюсь. Если покуришь со мной. А ты курить не стал, зато забрал кофе, и что теперь делать?

— Пойти домой и поспать, — сказал я. — Утром будет легче, утром всегда легче.

Милана смотрела на меня, размышляла о чём-то. Потом сказала:

— Я бы тебя позвала с собой. Я в общаге живу, комната сейчас свободная. Но ты не пойдёшь.

Я молчал.

— Завидую ей, — сказала Милана, потянулась и поцеловала меня пахнущими сигаретами и кофе губами. И тут же осторожно отстранилась. Спросила: — У тебя под курткой…

— Пистолет, — кивнул я. — Завидовать не надо, она Изменённая. Тут всё сложно.

Я встал, прежде чем она присмотрелась бы получше и разглядела на ветровке пятна моей же крови. Зачем пугать хорошую девушку.

Жаль, что я раньше с ней не познакомился.

Кажется, она негромко окликнула меня, но я уже шёл к Манежу.

У Представительства Инсеков, конечно, стояли полицейские посты, побольше и поосновательнее времянки у Гнезда. Не то, чтобы кто-то всерьез собирался штурмовать Манеж (да и зачем — всё равно самих пришельцев там не было), но психов хватает. В Манеж двигалась короткая быстрая очередь, в основном пенсионеры, но хватало и людей молодых. Вот зачем они пришли, а?

Здесь я впервые попал под проверку — металлоискатель у входа возмущённо запищал и замигал красными сигналами. Полицейские напряглись, я молча выложил на столик пистолет, паспорт, удостоверение консультанта и разрешение на оружие.

— Отдел «Экс»? — удивился майор, старший поста. — А вы не слишком молоды, уважаемый консультант?

— Гнездо так не считает, — ответил я.

Майор осторожно взял пистолет и понюхал. Кивнул:

— Давно стреляли?

— Пару часов назад.

Видимо, мой невозмутимый вид внушал доверие.

— Тир?

— Нет, боевое применение, — выскочила откуда-то из памяти фраза.

Майор нахмурился.

— Рапорт написали?

— Нет ещё.

— С кем в отделе работаете?

— С Лихачёвым.

До этого момента майор колебался. Тут крякнул и потёр затылок. Спросил:

— В Представительство по личным нуждам?

— По рабочим.

— Пистолет вернём на выходе, — решил он. — Идите. Вам хватит обычного времени?

Я кивнул.

Внутри Манеж был разделён на маленькие комнатушки, как офис. На католические будки-исповедальни это никак не походило. Часть дверей была закрыта, на дверях горели красные огонёчки.

Я толкнул первую попавшуюся полуоткрытую дверь, вошёл, огляделся. Три на три метра примерно, высокий потолок со светящейся холодным белым светом лампой. Чистенько, на полу ковролин, диванчик из кожзаменителя — можно и вдвоём, и даже втроём сесть. Пахло дезинфекцией, но убирали тут небрежно, в углу комнатки я увидел обёртку от конфеты. Ребёнок, что ли, приходил, на строгую мамку жаловался? Хотя нет, в другом углу — маленькая бутылочка, на сто грамм. Тут кто-то выпил и закусил. А что, хорошая идея, если на кафешку денег нет, а на улице неудобно.

Напротив диванчика на стене висел экран — белый круг диаметром метра два. Рамка у круга была из серо-синего металла, как дверь в «защищенную зону» в Гнезде.

Где-то за стеной тихо, монотонно бубнил другой посетитель. Слов было не разобрать, угадывался лишь недовольный тон.

Я сел на диванчик. Ничего не происходило.

Ах, да.

Я вернулся к двери, закрыл её. Что-то щёлкнуло. Экран засветился серым. Вообще-то настоящий серый — это просто смешение цветов, но тут было ощущение, что в экране слегка разбавленная серым тьма.

Сев на диванчик я вздохнул.

И сказал:

— Меня зовут Максим. Я призван Гнездом, тем, что в бывшем минкульте. Позавчера вечером Гнездо было атаковано, погибли все Изменённые, кроме одной жницы и одной куколки. Жница объявила себя хранителем и призвала меня на помощь Гнезду. Вчера я посетил большое Гнездо на Раменской. Их хранитель сказала, что Изменённые не причастны к нападению. Сегодня ночью атака повторилась. На Гнездо напало странное существо. Оно было шестиногое, здоровенное, с мохнатой башкой. Кажется, могло наносить удары на расстоянии, каким-то силовым полем. И ещё было невидимым и очень быстрым. Но мне удалось его убить.

Экран ровно, не мигая, светился. Точно так же, как перед славящими Инсеков фанатиками, проклинающими их психами, молящими об исцелении больными и жаждущими знаний учёными.

Инсекам плевать на то, что им рассказывают. Вряд ли они вообще слушают.

— Вот и всё, пожалуй, — сказал я. — Мы решили, что вам надо знать. Ну и от себя — мне на вас плевать, я вас не люблю, я вас не ненавижу, вы для этого слишком могучие и умные. Вот Луну только жалко.