Мама от моего вопроса растерялась, и я поспешила пояснить:

— Ну вот как ты поняла, что это именно любовь? На чувстве же не написано, как именно оно называется.

— Мне с твоим папой очень уютно, — задумчиво ответила она. — Спокойно так и просто. Он ведь уже тогда увлекался ботаникой и мог часами напролет мне рассказывать про какую-нибудь травинку. И мне было интересно, представляешь? Кажется, пересказывай он мне в тот момент телефонный справочник, я бы и то слушала взахлеб, — она засмеялась и уже серьезно добавила: — Просто потому, что это говорил он. Кстати, забавный момент вспомнился. Папа был такой романтичный в молодости, и когда мы гуляли звездными ночами, он мне непременно про созвездия рассказывал. Где какое, почему так называется, какая с ним легенда связана. Потом, через несколько лет, когда у нас уже Саша была, я спросила у твоего папы, где он астрономию изучал. Он так изумился искренне и сказал, что вообще в этом вопросе полный профан, Большую Медведицу от Малой с трудом отличает. Так что, Карин, — она со смехом мне подмигнула, — запомни на будущее, влюбленные парни очень много врут.

— И не влюбленные тоже. — Я вяло улыбнулась, вспомнив злополучного Вадима.

Вот хорошо маме. У нее была нормальная юность, без всяких монстров, иномирцев и прочей нечисти. Правда, вместо этого у мамы имелся комсомол и еще какие-то таинственные для меня явления из той же области. Но в любом случае, это несравнимо. Я как-то пыталась подсчитать, сколько раз я была на волосок от смерти, но сбилась со счета. Папа тут не так давно выдал гениальное умозаключение, что я размышляю и веду себя порой явно старше своих семнадцати лет. Ну а как иначе? Волей-неволей пришлось повзрослеть раньше времени.

— Но главное, Карин, — очень серьезно произнесла мама, — мне с твоим отцом хотелось создать семью. Я представляла, какие у нас будут замечательные дети и внуки. Еще тогда, в шестнадцать лет, я думала о том, что рядом с твоим папой не страшно будет состариться. Ты поймешь, о чем я, когда встретишь такого человека.

— Надеюсь. — Я задумчиво поводила пальцем по ободку кружки, вздохнула. — Надеюсь, что встречу и пойму… Ладно, мам, если что, я в комнате.

И я побрела к себе. Предаваться философским размышлениям. Но одиночество мое продлилось не больше пяти минут.

— Карин, к тебе Юра! — послышался мамин голос, и буквально через несколько секунд дверь распахнулась, открывая взору взлохмаченного и взбудораженного Савина.

— Каринка, привет, — он беглым взглядом окинул мою комнату и ринулся к шифоньеру.

— Привет, Юр, — уныло отозвалась я, наблюдая, как лучший друг спешно вытаскивает вешалки с одеждой и складывает на кровать. — Есть смысл спрашивать, зачем ты это делаешь?

— Понимаешь, у некоторых совсем нет чувства юмора. Ну совсем! А ведь так жить нельзя! Надо что-то делать! Менять в себе, задуматься, в конце концов! А то ведь окружающие страдают!.. Кстати, симпатичное платье, зря не носишь… — Юрец окинул придирчивым взглядом содержимое очередной вешалки и отправил в общую свалку вещей. — Эх, знала бы ты, как я тебе завидую!

— Тому, что у меня есть такое платье? — Я с сомнением покосилась на друга.

— Тому, что у тебя нет старшего брата!

— Да что случилось-то?

— Да Олега, блин, опять явно какой-то дятел ответственности по башке долбанул, и брат вздумал мне нотации читать, — сопящий от праведного негодования Юрец уселся прямо на ворох одежды. — Выносил мозг, что я, мол, много за компом сижу. Типа надо почаще на улицу выходить, спортом заниматься и прочая традиционная занудень. Не, я, конечно, согласен, но мне сейчас реально некогда! Я ж перса еще до восемнадцатого уровня не прокачал!

— Серьезный аргумент, — не удержалась я от улыбки.

Юрка сарказма в моем голосе, похоже, не расслышал.

— Вот! Ты меня понимаешь! А Олег нет! Этот гад, пока я утром дрых, мышку к столу приклеил! Прикинь! Суперклеем! Вообще намертво! А родители мне на этот месяц финансы же перекрыли, и фига с два я в ближайшее время смогу новую купить! И Олег прекрасно об этом знал!

— Это все понятно, но при чем тут мой шкаф? — Я по-прежнему не улавливала связи.

— Но ведь не мог же я оставить такое Олеговое кощунство неотомщенным. — Юрка развел руками. — Моя душа жаждала справедливости! В общем, брат же тут на днях себе такие офигенные фирменные кроссовки купил за дохрена денег. Ну я, короче, их остатками суперклея к линолеуму в прихожей приклеил. И крепко так прилипли заразы, фиг отдерешь. Но, как говорится, сила есть — ума не надо: Олег все же отодрал. Вот только, увы, не полностью. Подошва так и осталась на линолеуме… — он встал и, скрючившись, залез в освободившийся отсек шифоньера. — В общем, Каринка, я пока тут у тебя поживу, — последняя фраза донеслась уже из-за закрытых створок.

Не успела я ничего ответить, как вновь раздался мамин голос:

— Карин, Олег пришел!

И на пороге моей комнаты возник улыбающийся Юркин брат.

Если бы у меня когда-нибудь спросили, с кем бы я пошла в разведку, то я бы, не раздумывая, назвала именно Олега. Он относился к категории тех людей, с которыми хорошо и в пир, и в мир, да хоть в метеоритный дождь. Правда, больше я таких людей и не знала. Юркина симпатичность в масштабах Олега достигала уже уровня красоты, и при внешнем сходстве братья все же очень этим разнились. Быть может, тут играл роль возраст, ведь Олег был старше почти на пять лет. Вот взять хотя бы общесавинскую курчавость: у младшего русые кучеряшки делали его похожим на буйный одуванчик, а у старшего наблюдался лишь легкий намек на волнистость. Но самым примечательным в Олеге была не внешность. Хотя, конечно, высокий рост, атлетическое телосложение, правильные черты лица и обаятельнейшая улыбка явно не одну девицу лишили душевного покоя. Но для меня Олег стал самым настоящим старшим братом, пусть и не родным. В трудную минуту он всегда мог утешить, поддержать, найти удивительно правильные и нужные именно в этот момент слова. А главное, он всегда был искренен и не навязывал своего мнения, помогая самой сделать верный выбор.

— Карин, привет, ты случайно не видела это кудрявое недоразумение, именуемое моим братом? — Он окинул меня внимательным взглядом. — Та-ак, что случилось?

Я вымученно улыбнулась.

— Привет. Не хочу жаловаться.

— А ты и не жалуйся, а просто расскажи. — Олег взял второй стул, поставил его спинкой как раз плотно к дверкам шифоньера и сел. — Смотри, конечно, сама, но вдруг я помочь смогу.

— Ой, Олег, тут никто не поможет. — Я подперла голову руками. — Сложно все очень.

— Может, тебе так просто кажется, — улыбнулся он ободряюще.

Жуть как хотелось высказаться. Но, с другой стороны, нагружать Олега своими глупыми проблемами казалось мне не самой лучшей идеей.

— Просто я… — слова упорно не подбирались, — запуталась, что ли… И немножко схожу с ума. А, может, и не немножко… Рита вообще сказала, что я ненормальная.