— Представить можно что угодно, — вздохнуласестрица. Чтобы отвлечь себя от неприятных мыслей, мы с удвоенным рвениемвзялись за работу. Расчищали фундамент от грязи, а из головы моей не шли мыслио подземных ходах, не одном, а многих, если историческая справка верна. —Выходит, дом наш стоит на месте бывшего храма, — точно читая мои мысли,заметила Мышильда. — И нижние камни фундамента вполне могут быть ажшестнадцатого века.

Мне в это как-то не верилось, но я все равно кивнула ивысказала волновавшую меня мысль:

— Здесь может быть еще один ход или два. А может, итри.

Сестрица распрямила спину и застыла, опершись на лопату.

— А почему вредитель роет ближе к флигелю?

— Потому что у него неточная карта, он не знает, гдезарыты сокровища.

— А мне вдруг пришло в голову вот что: во флигеле когда-тобыла людская кухня.

— И что? — насторожилась я.

— А вдруг дед или сам прадед что-то перепутали.

— Вряд ли, — усомнилась я. — О флигеле всемье никогда и речи не было. А прадед хоть и допился до белой горячки, но немог быть таким идиотом, чтоб все бездарно перепутать.

— Это еще вопрос, — тягостно вздохнула сестрица.

— Ладно, — попробовала я утешить ее и себя. —Давай разберемся с одной кухней, а потом переключимся на другую.

Мы с энтузиазмом взялись за лопаты. Где-то через час к намприсоединился Михаил, решив поработать перед обедом. Покончив с холодцом,пришел и Евгений, и дело пошло быстрее. К обеду мы окончательно освободили всютерриторию фундамента от грязи и даже попытались сориентироваться, но, подумав,отложили это на послеобеденное время.

— Пить не буду, — шепнула испуганно Мышильда,завидя застенчивую улыбку Евгения.

— По маленькой, — вздохнула я и выдала деньги,хозяин удалился, а Михаил стал собирать на стол. Вообще эти двое неплохоуживались. Может, Михаилу не стоит возвращаться в родной город и попробоватьпопытать счастья здесь? Заодно бы и квартирный вопрос разрешился.

У крыльца затормозила машина, и на кухне появилсяИннокентий. Он прямо-таки горел нетерпением и потому начал с порога:

— Елизавета, где ты откопала этого типа?

— Которого? — удивилась я.

— Краснова.

— Я его не откапывала, — с легкой паникой в голосезаметила я.

— А откуда он вообще взялся? — насторожилсяИннокентий. Я незамедлительно перешла в атаку:

— А что такое? Скажешь ты, наконец, что узнал, илибудешь мне допрос устраивать?

— Лизок, я хочу понять, с чего ты вдругзаинтересовалась этим типом.

— Я думаю, он возлюбленный Ленки, последней хозяйкинашего дома.

— И что? — не понял Иннокентий.

— И то, — разозлилась я. — Надо знать, с кемдело имеешь.

Бывшего мужа это не убедило, но с расспросами он отстал иначал излагать факты.

— Краснов Иван Петрович, по кличке Боцман, в настоящеевремя находится в розыске.

— А Мотыль? — брякнула я. Иннокентий удивленноподнял брови, потом все-таки ответил:

— Мотыль, иначе Павлов Алексей Сергеевич, — хозяинразвлекательного комплекса «Карусель», кстати, расположенного неподалеку отсюдав центре города. О Тулине Иване Павловиче узнать ничего не удалось.

— А о Ленке? — спросила я.

— О какой Ленке? — растерялся Иннокентий. —А… Бывшая хозяйка… Сожительница Краснова. Он неоднократно привлекался куголовной ответственности и втянул ее в свои темные делишки. В настоящий моментСиротина Елена Гавриловна отбывает срок в исправительно-трудовойколонии. — Иннокентий передохнул немного и спросил:

— А теперь скажи, зачем тебе эти сведения?

— Для общего развития. Я же сказала, надо знать, с кемимеешь дело.

— Да, но Краснов-то здесь при чем?

— Может, ни при чем, — пожала я плечами.

— Кстати, мой интерес к этим людям вызвал всоответствующих инстанциях недоумение, мне пришлось объяснять, зачем мне этисведения…

— И как ты объяснил?

— Сказал, что речь идет о наследстве и я специальноприбыл сюда, чтобы разыскать предполагаемых родственников.

— Молодец, — похвалила я, но Иннокентий никак нежелал отвлечься от неприятной для меня темы и опять начал:

— Все-таки мне не совсем понятно…

— А вот и Евгений Борисович, — громко и с особойрадостью возвестила сестрица.

— Ни слова о деле, — заговорщицки прошипела я наухо последнему и села за стол. Но отвлекаться он не желал, нетерпеливопоглядывал в мою сторону, и чувствовалось, что, как только обед закончится,вопросы возобновятся. Следовало Иннокентия Павловича опять куда-нибудьотправить с серьезным заданием. К концу обеда я смогла его придумать. —Иннокентий, — сказала я, глядя ему в самые зрачки, — мне чрезвычайнонеловко так загружать тебя…

— Лиза, — перебил он, — мое время, точнеесказать, вся моя жизнь в твоем распоряжении.

— Благодарю, — прошептала я, уронив скупую слезу.Иннокентий торопливо сжал мою руку, а Михаил Степанович вдруг грянул «Шумел,гремел пожар Московский…». Евгений испуганно подпрыгнул и, схватив поллитровку,прижал ее к груди. Убедившись, что Михаил Степанович ничего не замышляет, апросто у человека настроение и он поет, Евгений поставил бутылку на место,блаженно улыбаясь, дослушал куплет и, прошептав: «Чистый Шаляпин», окончательноугомонился, то есть расслабился и даже рискнул подпеть тихо и чрезвычайнофальшиво.

— Вот так, друг, — громыхнул Михаил Степанович,обняв хозяина после окончания песни. — Талант в землю не зароешь.

— Что да, то да, — согласно закивал Евгений ипривалился к плечу новоявленного друга. Посидев так минуту в полном блаженстве,они перевели взгляд на бутылку и маетно вздохнули.

— Вы б, Михаил Степанович, водочкой не увлекались, —влезла сестрица. — Вам еще сторожить. И фундамент-то вынесут, простиГосподи…

— Я свое дело знаю, — обещал Михаил, — ипопрошу, Марья Семеновна, меня не учить.