– Это нужно спросить у вас. Если бы вы щадили чувства своейбабушки, вы не совершали бы… того, что вы совершили.

– Ничего я не совершал! – чуть не закричал я. – Нускажите, на фига мне было убивать эту Марианну?

Как ни странно, Громова кивнула:

– Вот здесь как раз единственное слабое место выдвигаемыхпротив вас обвинений. Я действительно не вижу пока ваших мотивов… во всякомслучае, достаточно убедительных мотивов. Только поэтому я еще не требую санкциина ваш арест. Пока я только возьму у вас подписку о невыезде. Вы должныпостоянно находиться в пределах досягаемости следствия. И имейте в виду, –она снова надела очки и уставилась на меня своим рентгеновским взглядом, –имейте в виду, мы будем наблюдать за каждым вашим шагом. А я точно знаю – весьмой многолетний опыт это подтверждает, – преступник обязательно допускаетошибки, хотя бы одну ошибку. И мы эту ошибку не проглядим.

Не помню, как взял подписанный Громовой пропуск, не помню,как вышел на улицу. В голове шумело, как будто я был выпивши, а ведь я никогдане пью, при моем образе жизни это неприемлемо. Что же происходит? Эта стараягалоша Громова внаглую шьет мне дело! Заточку нашли, эксперт сразу же всунулсясо своим заключением, что убийца – человек маленького роста, подозрительныекакие-то вокруг меня совпадения. Все ясно: они решили спихнуть все на меня.Действительно, чего искать, за семь верст киселя хлебать, когда убийца – вотон, перед ними сидит, готовенький.

Припрут меня к стенке уликами, а потом только добитьсяпризнания – и вот, дело закрыто, Громовой – благодарность, а мне – срок.

Совершенно некстати вспомнились вдруг разные случаи, которыебабуля вычитывает из газет и пересказывает мне. Там описываются разныемилицейские ошибки – как человека арестуют по ложному обвинению, а потом такдело повернут, что суд ничего не разберет, его и посадят.

Я остановился и несколько раз глубоко вдохнул свежеговесеннего воздуха, чтобы успокоиться. Это было необходимо, потому что глазазаволокла пелена бешенства. Я вообще-то человек спокойный, редко что можетвывести меня из себя, потому что я специально развивал в характере этокачество. Но в данном случае философия кун-фу не помогала.

Немного полегчало, и передо мной вдруг нарисовался план, чтоя должен сделать как можно скорее. Эта старая мочалка… черт бы ее взял, этуследовательшу Громову! Так вот, она от меня не отстанет по-хорошему. И дажеесли бабуля будет валяться в ногах у мамочкиного мужа и упросит его вмешатьсяпо своим каналам, Громову это ничуть не остановит, а только еще большеподхлестнет. Хоть я и не умею определять возраст женщины, но Громова дошла ужедо таких лет, что видно невооруженным глазом – ей скоро на пенсию. Поэтому онане дрожит за свое место и будет сражаться за справедливость до победного конца.А высшую справедливость она почему-то видит в том, чтобы посадить меня заубийство, которого я не совершал. И, вцепившись в меня, она и не собираетсяискать никого другого. Так что у меня остается единственный выход: найти убийцусамому. И поднести его Громовой на тарелочке. Пусть она его допрашивает иоформляет на отсидку, такое дело ей вполне по силам.

А я как можно скорее должен установить контакт сконкурентами моего Хомячка, с благотворительным фондом «Пеликан». Только онимогут пролить свет на это странное убийство, потому что когда Хомячокнедоумевающе оправдывался у Пал Палыча насчет девушки, он не врал. Но одномусоваться к «Пеликанам» глупо и неосторожно. Мне нужен помощник.

Вот с этим трудно, потому что к Околевичу я обратиться немогу – у него теперь с милицией проблем хватает, и все из-за меня. Есть,конечно, у меня друзья-приятели, можно найти среди них надежного, неболтливогочеловека, но нужно будет долго вводить его в курс дела, а у меня совершенно нетвремени.

Итак, я осознал, что придется обратиться к НадеждеНиколаевне. А что, она уже полностью в курсе всех событий, опять же, не станеттрепаться и сделает все, что я попрошу.

Я вызвонил ее с работы, и Надежда прибежала очень быстро.

– Уж не знаю, чем вы там занимаетесь, – чтобыподдразнить ее, сказал я, – если все время то опаздываете, то раньшеуходите. Что за работа такая странная?

– Работа нормальная, только зарплата странная, –ответила Надежда. – Говори, что еще стряслось.

Мой рассказ про то, что случилось у Громовой, она восприняладовольно спокойно.

– Я примерно этого от нее и ожидала, – призналасьНадежда. – Но одного у нее не отнимешь: очень эта женщина упряма. Иначальства не боится. Поэтому мы эти ее качества поставим себе на службу.Значит, когда ты договоришься с «Пеликанами» о встрече, ты сообщишь им, чтодолжен каждые полчаса звонить мне. А если ты этого не сделаешь, то я выжидаюполчаса и сообщаю Громовой, где ты находишься. Говорю, что тебя похитили люди,которые замешаны в убийстве девушки. И еще кое-какие у меня есть идеи.

– И что она сделает?

– Не знаю, – честно призналась Надежда. –Возможно, пошлет туда наряд милиции. А я расскажу ей все, что знаю, пустьпроверяет.

– Ладно, надеюсь, что до этого не дойдет.

Мы нашли свободный таксофон, убедились, что вокруг никогонет. Я набрал номер и спросил:

– Благотворительный фонд «Пеликан»?

– Совершенно верно, – ответил чарующий женскийголос. – Чем я могу вам помочь?

– Я хотел бы поговорить с вашим директором.

– Как вас представить? – осторожно спросила девушка.

Голос ее по-прежнему был чарующим, но доля подозрительностив нем появилась.

– Скажите, что его спрашивает Пожаров.

– А по какому вопросу? – не отставала секретарша.

Подозрительности в ее голосе прибавилось, очарование пошлона убыль.

– По поводу Сертолова, – ответил я лаконично. – Ипрекратите это самостоятельное расследование, доложите шефу, он сам разберется.

Девушка обиженно хрюкнула, но переключила на другой телефон.

– Ковригин слушает, – послышался в трубке хорошопоставленный вальяжный баритон.

– Мы с вами незнакомы, – начал я голосом прожженногоавантюриста, – и я не настаиваю на личном знакомстве, но я мог бы сообщитьвам интересные подробности, касающиеся пожара на Сертоловском таможенномтерминале, который произошел четырнадцатого марта.

– Почему вы думаете, что это будет мне интересно? – Вголосе Ковригина появился холодок.

– Потому что в этом пожаре вы лишились контейнера с ценнымгрузом. И еще потому, что это был поджог.

– Вы в этом уверены? – Температура его голоса упала ещена десять градусов.

– Я не только в этом уверен, я могу вам это доказать.

– Какие у вас могут быть доказательства?