Через полчаса я вышел на улицу встретить отчима. Он приехалодин, даже без шофера. Молодец, не испугался!

– Ну, что у тебя тут? – отрывисто спросил он вместоприветствия.

– Пойдемте за мной, сами увидите, – пригласил я и пошелвперед, а когда оглянулся, то заметил в руке у него пистолет.

– Спрячьте оружие, оно вам не понадобится. Только женщиниспугаете, – усмехнулся я.

Увидев Соню и Надежду Николаевну, он очень удивился. А воткогда я проводил его в дальний угол помещения и показал труп маньяка, онсовершенно не выказал признаков удивления – очевидно, ожидал от меня чего-топодобного.

– Ну? – вздохнул он, вопросительно глядя на меня.

Надежда мягко отстранила меня и начала говорить. Она короткоизложила ему историю про маньяка и про убийство Марианны Ковалевой, АнныГордиенко, а также представила ему Соню. Про наши эскапады с бандитами она несказала ни слова, и правильно сделала. Отчим слушал недоверчиво. Хорошо, чтоНадежда сама с ним объяснялась, я бы сорвался и нахамил.

– И вы можете все это доказать? – спросил отчим.

– Разумеется, – выбросила Надежда из рукава свойглавный козырь. – Во-первых, Соня подтвердит, что он ее похитил ирассказывал подробно про все убийства. А во-вторых, у него дома по адресу:Рябовское шоссе, дом тринадцать, квартира двадцать два – лежат дневники, где онописывает свою жизнь и манию, начиная с тринадцати лет. Если наберетесьтерпения, то до убийств, думаю, тоже дойдете.

Открылась дверь, и вбежали пятеро здоровенных парней вбронежилетах с оружием. Значит, этот тип подстраховался, велел группе захватазаходить через пятнадцать минут после него. Отчим махнул рукой, и они опустилиоружие.

Потом вошли еще люди, они стали суетиться возле трупа, потомрасспрашивали меня и Соню. Надежда скромно держалась в сторонке, только раз еепривлекли как свидетеля драки. Так прошло часа полтора, потом я заметил, чтоСоня буквально падает с ног. В помещении было очень холодно, и она дрожаламелкой дрожью. К тому же она звонила родителям и шепотом оправдывалась – не моглаже она сказать им правду. Судя по тому, что она после разговора совсем паладухом, родители высказали все, что они думают о дочерях, не ночующих дома идаже не соизволивших предупредить об этом престарелых родителей. К этомувремени нас уже оставили в покое, и Надежда Николаевна поговаривала о том, какбы нам уйти по-английски, не прощаясь.

Она перехватила взгляд отчима и выразительно показала начасы. Он отдал последние распоряжения и подошел к нам:

– Сейчас вы здесь больше не нужны. Но всех вызовут, и нераз. Можете идти, вернее, я сам вас отвезу.

Мы высадили Надежду Николаевну у метро и поехали домой.Маман, открывшая дверь, при виде нашей троицы окаменела на пороге. В жизни невидел таких вытаращенных глаз.

– Здравствуйте! – пискнула Соня.

– Здра… но как же? – очнулась маман. – Сережа…

– Едем домой, Лена, – перебил он, – я все объясню.А они тут сами разберутся.

– Разберемся, разберемся! – весело заговорила бабуля,возникнув в дверях кухни, откуда доносились аппетитные запахи, и мы с Сонейдружно сглотнули слюну. – Вы не волнуйтесь, я за детками присмотрю.

Мы с Соней вошли в комнату, чтобы не толпиться в прихожей.Она положила на стол многострадальную скрипку и огляделась. Потом погладилакубки, потрогала нунчаку.

– Как интересно… я про это ничего не знаю… Ты расскажешьмне?

– Потом. – Краем уха я услышал, как хлопнула входнаядверь, подошел к Соне и рывком притянул ее к себе. – Сейчас не до этого…

– Руки мыть! – донесся бабулин голос изприхожей. – Успеете еще нацеловаться!