– Ребята потолкались там. День приемный, народу пропасть.Телефон звонит часто. В контрольное время – звонок. Сотрудница снимает, слушаети становится от злости красная, как гранат. «Нет, – орет, – это незоопарк! Если вы еще раз позвоните, я с милицией свяжусь! Хулиганство какое!»Народу в комнате полно, как она орет – всем слышно. Каждый может быть егонапарником, не будет звонка – вышел, достал мобильник и звонит куда надо…

– Да, ловок парень. – Ковригин удивленно покачалголовой. – Ладно, не переживай, Арик, это не страшно…

– Не люблю, когда ситуация не под контролем. – Димирчанпоморщился и снова поправил воротничок.

– Вот насчет контроля ситуации… – Ковригин откинулся наспинку кресла и посмотрел Арику в глаза: – Ты думал, что делать со сморчком?

– С Палычем? – опасливо проговорил Арик.

– С Палычем, с Палычем. – Ковригин скорчил лицо. –Или кишка тонка? Боишься недомерка?

– Я никого не боюсь! – Арик вспыхнул и шагнул к столушефа, но остановился на полпути, взяв себя в руки. – Просто здесь надо сумом делать, чтобы все по понятиям… Пал Палыч – авторитет, его так просто, какмуху, не прихлопнешь, все против нас пойдут, долго не выживем…

– Ох, Арик! – Ковригин поморщился. – Романтик ты…с большой дороги. Понятия… В прошлом веке они остались, эти твои понятия. Ты ине заметил, что век на дворе новый, двадцать первый, а ты все – понятия,авторитеты! Что нужно, что выгодно – то и по понятиям, кто богаче, кто сильнее– тот и авторитет!

– Нет! – снова вспыхнул Арик. – Понятия – большаясила! Все блатные поднимутся, война будет!

– Горячий ты мужик, – с расстановкой произнес ЮрийИванович, – но соображаешь туго. Конечно, своими силами действоватьнельзя, так дела не делаются. Нужно будет постороннего человека пригласить,такого, с которым все считаются, хотя он на ваши понятия плюет с расстановкой,такого, который ни одного авторитета не боится и за любую работу берется, еслиему выгодно и интересно…

– Шамана?! – с суеверным ужасом проговорил Димирчан.

– Шамана, – спокойно подтвердил Ковригин. – Или тыего тоже боишься?

– Я никого не боюсь! – снова вспыхнул Арик. – Но яживу по понятиям, мне с Шаманом связываться западло…

– Ладно, – ответил Ковригин чересчур спокойнымголосом, – я сам с ним поговорю. Ты только по своим каналам передай, что яхочу с ним встретиться.

Тем же вечером Ковригин, закончив свои дела в офисе,распорядился, чтобы к подъезду подали машину. Спустившись к дверям идождавшись, пока охрана убедится в том, что на улице все спокойно, он сел всвою представительную черную «БМВ» и откинулся на мягкую спинку сиденья.

День был утомительный, но продуктивный, были посеяны семенабольших дел, которые со временем принесут серьезные плоды. Предстояли, конечно,большие сложности, борьба с конкурентами, но Ковригину не привыкать к борьбе,он чувствовал себя гораздо лучше в нервной предгрозовой обстановке…

Вздрогнув, он огляделся. Машина ехала не по обычномумаршруту. Взглянув на спину водителя, Ковригин похолодел: вместо стриженогосветлого ежика Виталика, шофера-телохранителя, он увидел незнакомый темныйзатылок. Неужели охрана проглядела и Ковригин попал в ловушку, не успев нанестипервый удар Пал Палычу?

Он полез под мышку, где в кобуре уютно покоилась «беретта».

– Не нужно, Юрий Иванович, – негромко проговорил водитель,снижая скорость и сворачивая к тротуару, – вы ведь хотели со мнойпоговорить.

Водитель развернулся на сиденье и взглянул Ковригину вглаза. Холодок пробежал по спине Юрия Ивановича. Это маловыразительноевосточное лицо с холодными узкими темными глазами было необыкновенно спокойно.Живые люди не бывают так спокойны.

– Шаман?! – полувопросительно произнес Ковригин, ужепонимая, что это именно он, легендарный и загадочный бандит, почти одиночка –его группировка была смехотворно мала и, если бы не удивительная личностьлидера, не играла бы в городе значительной роли. Но о самом Шамане рассказывалитакое, во что почти невозможно было поверить. Он мог проникнуть куда угодно,никакая охрана, никакая суперсовременная система защиты не могла ему помешать.Если Шаман приговаривал кого-то к смерти – приговоренному оставалось толькозакупать цветы и водку на собственные поминки.

И этот человек сидел сейчас на переднем сиденье ковригинской«БМВ», глядя на Юрия Ивановича своими холодными невыразительными глазами.

– Что, Арик уже успел с вами связаться? – несколькосуетливо и многословно осведомился Ковригин.

Шаман презрительно скривил рот и тихо проговорил:

– Арик со мной не связывался. Со мной не надо связываться.Если со мной хотят поговорить и если разговор мне интересен – я прихожу. О чемвы хотели поговорить?

– Пал Палыч, козел мелкий, зарывается… Сжег мой груз натаможне… Я своих людей не могу подключить, разборки начнутся, в городе будутнедовольны, а вы стоите выше всех этих… понятий…

– Понятно. – Шаман чуть заметно усмехнулся самымкраешком рта. – Вашему Арику Маленький Паша явно не по зубам. А мне на этипонятия действительно наплевать. Хорошо. Я разберусь с Пашей. За это я хочу двевещи: из Пашиного хозяйства я возьму под себя казино «Юрмала», а вы мне отдадитешведский меч. Я очень люблю оружие.

– Какой меч? – переспросил Ковригин, тут же поняв, чтосморозил глупость: с Шаманом хитрить нельзя, а не вовремя взыгравшую жадностьнужно душить в зародыше. Хоть ему и жалко было отдавать великолепный шведский клинокс эфесом, усыпанным драгоценными камнями, но помощь Шамана в этом деле сПалычем стоит больше, гораздо больше.

– Что с вами, Юрий Иванович? – с презрительнымудивлением осведомился Шаман. – Вы не помните, какой у вас есть прекрасныйшведский парадный меч семнадцатого века работы мастера Акселя Левенфельда? Илиу вас так много подобных сокровищ, что вы в них путаетесь?

– Нет-нет, конечно, – забормотал Ковригин, –конечно, меч ваш, берите его, я просто сразу не сообразил, о чем идет речь…

– Ну вот и хорошо, – кивнул Шаман, – мы с вамидоговорились. Кстати, к Виталию никаких мер не принимайте – парень ничего немог сделать, вы же понимаете. Да он скорее всего ничего не запомнит.

Когда-то это здание в одном из промышленных районовПетербурга венчала многометровая светящаяся надпись «Народ и партия едины». Стех пор не только единство народа и партии кануло в вечность, но и слово«партия» приобрело множественное число, и достаточно молодой человек, увидевтакую надпись, мог бы спросить: «А какая партия?», а возможно даже: «А какойнарод?»

Поэтому морально устаревшую надпись оголодавшие умельцыдавно уже разобрали на детали и сдали по частям в пункт приема цветныхметаллов, а само строение, несколько раз поменявшее хозяев, пережило два-триремонта и стало импозантным и престижным офисным зданием с несколькимикрасивыми логотипами возле входа.