— Э… Перед возвращением?

— Ясное дело, что перед возвращением, — хмыкнул Виктор. — По умолчанию, активация гранаты и служит сигналом Машине, что засланцев нужно вытаскивать. Исключений из этого правила два. Первое: если миссия завершена, но тебе еще нужно время для возвращения в точку эвакуации — можно задействовать таймер. Вот он, — подняв пузырек, напарник поднес его ближе ко мне, пробкой вперед. По окружности та оказалась размечена неглубокими рисками. — Для этого поворачиваем затычку на девяносто градусов по часовой стрелке, — продолжил Панкратов, сопровождая слова демонстрацией, — а затем — возвращаем назад, оставляя столько делений, сколько пятнадцатиминуток хотим выгадать. Максимальная отсрочка, как видишь, может составить пять часов. Обычно этого более чем достаточно.

— Э… А почему нельзя тупо взорвать гранату уже на месте, в точке выхода? — задал вопрос я.

— Случается, что отступать надо с боем, — пояснил Виктор. — Думать в этот момент еще и о гранате — бывает недосуг.

— С боем? — переспросил я. — А говоришь, саблей махать не придется.

— Я сказал: надеюсь, что не придется, — подчеркнул Панкратов. — За месяц умелого фехтовальщика из тебя, так или иначе, никто не сделает… Впрочем, миссия выглядит довольно простой, особых осложнений я не жду…

— Ты бы лучше рассказал, какое у нас задание, — заметил я. — А то все ходишь вокруг да около…

— Ты прав, с этого стоило сегодня начать, — неожиданно согласился напарник. — Я собирался тебе еще по дороге все изложить, но отвлекся — сам помнишь на что. А теперь уж извини, сперва про гранату дорасскажу. Потерпи, осталось немного. Значит, еще раз. По дефолту, Машина вытаскивает тебя сразу после взрыва гранаты. Если установлен таймер — по истечении заданного срока. Но бывает так, что граната не активирована — и понятно, что активирована уже не будет. Например, засланец схвачен и обчищен. Или ранен и лежит без сознания. Тогда оператор на наблюдательном пункте вправе прервать миссию. Эвакуация в подобных случаях осуществляется «вручную». Происходит такое нечасто — там свои риски — но пара раз была даже на моей памяти. И еще однажды оператор затянул с вмешательством, и дело закончилось гибелью обоих засланцев. На миссию же всегда парами ходят… — похоже, опечаленный нахлынувшими воспоминаниями, Виктор вдруг поджал губы и умолк. Не решался нарушить повисшую тишину и я. — Ранения в ходе миссии — не редкость, — продолжил Панкратов где-то через полминуты. — Во время возвращения они исцеляются — сами собой, это одно из удивительных свойств потока времени. Оторванная нога, конечно, заново не отрастет, но пробитое копьем легкое благополучно восстановится, оставив на память лишь рубец на груди. Это… расхолаживает. Люди начинают лезть на рожон — все равно, мол, вернусь невредимым. Часто это оправданно и идет на пользу миссии. Но иногда заканчивается трагедией: мертвых время не воскрешает…

Мой напарник снова помолчал.

— Да, забыл отметить, — добавил затем. — Если граната активирована, но установлен таймер, оператор все равно может выдернуть засланца досрочно, даже и до прибытия того в согласованную точку выхода — если сочтет, что это менее рискованно, нежели пустить дело на самотек… Ну что, переходим к сути нашей с тобой будущей миссии? — согнал он наконец с лица хмурь.

— Переходим, — оживился я в предвкушении.

Нагнувшись, Панкратов извлек откуда-то из-под стола золоченую папочку с гербом Ордена и церемонно ее раскрыл. Внутри лежал один-единственный лист — три-четыре абзаца мелкого текста. На первый взгляд, рукописного, но, когда Виктор пододвинул папку ближе ко мне, стало ясно, что это такой замысловатый печатный шрифт.

— Сам только сегодня получил официальную раскладку, — поднял на меня глаза напарник. — Дело касается Отечественной войны 1812 года — но это ты уже, вероятно, догадался по косвенным признакам. Месяц — ноябрь. Диспозиция вкратце такая. Расстроенная и деморализованная, французская армия бежит к российской западной границе. Ее преследует Кутузов во главе с основными русскими силами. Одновременно с юга движется 24-тысячная Третья Западная армия под началом адмирала Чичагова, а с севера — 35-тысячный корпус генерала Витгенштейна, войска которого ранее прикрывали от французов Санкт-Петербург. Идея внешне проста — зажать Наполеона с трех сторон в районе реки Березины — и разгромить… Что ж, поначалу все шло гладко. Чичагов захватил город Борисов, в районе которого французы планировали осуществить переправу. Правда, вскоре был оттуда выбит, но, отступив за Березину, адмирал успел сжечь за собой единственный мост. Вопреки расхожим мифам, особых морозов не было — река даже не покрылась льдом. Казалось, ловушка захлопнулась. Однако Наполеон выкрутился — пусть и весьма дорогой ценой. Сделав вид, что готовится форсировать реку к югу от Борисова, и сманив туда основные силы Чичагова, французы навели переправу севернее города, у деревни с говорящим названием Студянка. Прежде, чем русские разгадали этот маневр, сам Наполеон и его гвардия успели перейти на правый берег Березины. Там бы все они и остались, увязнув в местных болотах, но никто не позаботился разобрать гати, ведущие через них далее на запад. По ним французский Император сумел вырваться, пусть большая часть его армии, застигнутая на переправе, и была разбита в прах. Но во Франции Наполеон набрал новые войска и с большим или меньшим успехом воевал еще аж до весны 1814 года… — закончил Панкратов, захлопнув папку. Не очень понятно, зачем она вообще была ему нужна — в текст Виктор практически не заглядывал.

— Ну а наша-то с тобой задача какая? — спросил я, не услышав главного. — Изловить Наполеона в белорусских болотах?

— Нет, — покачал головой мой напарник. — Мы лишь доставим адмиралу Чичагову письмо — якобы приказ Императора Александра — в котором будет подробно расписано, что и как следует сделать: уничтожить гати, поставить надежный заслон напротив Студянки, до поры его не засвечивая — ну и все такое. Поможем адмиралу перехитрить плута Бонапарта! Сорвать переправу, задержать французов. А там уж и Кутузов с Витгенштейном подтянутся — и завершат начатое.

— Просто доставим письмо? — хмыкнул я. — Даже ни одного пьяницу-кучера застрелить не придется?

— Я уже говорил: особых сложностей не жду, — проигнорировав мою подначку, с важным видом кивнул Панкратов. — Случались миссии и позаковыристее. Но то немногое, что нам предстоит сделать, отработать нужно «на ять». Так что айда на наблюдательный пункт — лично знакомиться с лагерем адмирала Чичагова!

— У меня в семь — французский, — напомнил я Виктору, сверившись со временем на экране телефона.

— Успеешь, — отмахнулся тот. — Французский — всяко факультатив: в России конца 1812 года — патриотический подъем, армия говорит по-русски. Разве что наткнемся на залетного эмигранта-роялиста на Российской службе… Нет, язык учить нужно, — тут же уточнил Панкратов, — но рекогносцировка важнее. Идем!

Я, собственно, был и не против — и мы двинулись на наблюдательный пункт.

г. Борисов, июль 20** года