В средних числах октября командующий фронтом генерал К. А. Мерецков и член Военного совета фронта Л. Мехлис провели на КП 54-й армии совещание с командирами соединений нашей армии и их заместителями по политчасти. Именно здесь мы впервые увидели Мерецкова и Мехлиса, так сказать, живьем.

К. А. Мерецков произвел приятное впечатление, держался очень просто, без высокомерия и позы. Он особо подчеркнул в своем выступлении, что в обороне нельзя быть пассивным. В любой обстановке нужно уничтожать противника как только и чем только возможно, ни днем ни ночью не давать ему покоя, создавать такую обстановку, чтобы под ногами врага горела наша земля.

То, о чем говорил Мерецков, действительно имело место. Находясь в обороне, наши войска вели себя пассивно. Не считалось необходимым вести огонь по противнику, дабы не получать ответного огня. Противнику было чем отвечать: артиллерийских снарядов и мин он не экономил. Но в обороне он тоже вел себя спокойно. Создавалось впечатление, что противоборствующие стороны заключили негласный договор — в обороне не стрелять друг в друга. Надо заметить, что и немцы, да и наши тоже, так распоясались, что даже перестали маскироваться. Мерецков был абсолютно прав, когда ставил перед нами задачу постоянно проявлять боевую активность.

Совсем иное впечатление произвел Л. Мехлис. Он показался довольно желчным и даже жестоким. В перерыве совещания нам, командирам и заместителям командиров по политчасти, удалось поговорить, поспорить и даже в чем-то возразить и не согласиться с ним.

Вскоре бригаду посетил начальник штаба 54-й армии генерал Викторов. Веселый и жизнерадостный, он любил пообщаться, поговорить, посмеяться. Мы очень уважали его и как человека, и как генерала. Приехал он к нам в связи с награждением бойцов и командиров, прекрасно проявивших себя в Синявинской операции. Как и в любанских, в этих боях снова отличились капитаны Ясенецкий, Яковлев, Кузнецов, ст. лейтенант Кравченко, лейтенанты Васильев, Балакин, мл. сержант Соловьев и многие другие. Были также награждены врачи медсанроты Генаденик, Тихонова, медфельдшеры Солдатова, Розвезева. Всего за Синявинскую операцию орденами и медалями было награждено около сотни человек.

Наступил 1943 год. Каждый из нас ждал на фронте перемен к лучшему.

18 января мы отмечали первую годовщину 140-й отдельной стрелковой бригады. В этот день нас посетил A. B. Сухомлин. От него мы узнали о прорыве блокады Ленинграда. Радости нашей не было предела. Вместе с Сухомлиным у нас в гостях был начальник политуправления армии полковник Котиков, к которому мы все относились с большой симпатией и уважением.

В первых числах декабря нашу бригаду сменил полк 311-й стрелковой дивизии и занял оборону в первом эшелоне армии под Ново-Киришами (это направление в обороне армии считалось наиболее опасным). Военный совет армии объявил благодарность за быструю и четкую смену всему личному составу бригады.

Вскоре, в связи с введением единоначалия, на переподготовку (переквалификацию) отбыл из бригады заместитель командира бригады по политчасти Борис Михайлович Луполовер, с кем рука об руку в течение года мы дрались на Ленинградском и Волховском фронтах. Жили мы с ним дружно. Бывало, спорили, не соглашаясь по тому или иному вопросу, но всегда делали это открыто и честно, оставаясь друзьями. Комиссаром он был смелым, принципиальным, справедливым. К спиртному относился равнодушно и не делал скидок тем, кто этим делом злоупотреблял. К подчиненным относился бережно. Если кто из них попадал в беду по наговорам, а оговорить человека всегда находились подхалимы, желающие выслужиться, он тщательно расследовал эти дела и, если видел, что наговоры ложные, хода им не давал. В тяжелых боях под Любанью Луполовер, рискуя собственной жизнью, не раз вытаскивал тяжело раненных офицеров штаба из-под огня противника. Очень не хотелось расставаться с Борисом Михайловичем, но, как говорится, приказ есть приказ.

Как только бригада заняла оборону под Ново-Киришами, мы в штабе без промедления, как рекомендовал командующий фронтом К. А. Мерецков, составили месячный план борьбы с противостоящим противником. Все было расписано по дням, часам и участкам обороны. В уничтожении гитлеровцев были использованы снайперы, ручные и станковые пулеметы и все 45-мм орудия прямой наводки. Бригадную артиллерию и минометы использовали только периодически, по особо важным целям, так как снабжение снарядами и минами от 76-мм калибра и выше шло еще очень плохо.

Довольно быстро вошли мы во вкус этой борьбы, как говорится, аппетит приходит с едой. Чтобы меньше нести потерь от ответного огня противника, мы решили вести огонь с закрытых или полузакрытых огневых позиций из 45-мм орудий, благо снарядов этого калибра всегда было много. Однако, для того чтобы из пушек, предназначенных только для прямой наводки, вести огонь с закрытых или полузакрытых огневых позиций, нужно было приспособить их к этой стрельбе. Эту задачу решили быстро: созданную нами 45-мм батарею из десяти пушек мы снабдили артиллерийской буссолью и пушки — пулеметными угломерами. Особой точности, т. е. стрельбы по точке, мы не ожидали от такой импровизации, но по ограниченной, небольшой площади — вполне. Надо заметить, что еще в мирные годы часто практиковалась стрельба с закрытых огневых позиций, и мне, в прошлом командиру пулеметных подразделений, удалось хорошо наладить это дело. Казалось, можно было бы поступить проще: вести огонь прямой наводкой из 45-мм пушек, не изобретая новых способов ведения огня, но тогда мы бы демаскировали себя, и противник после каждого нашего огневого нападения зло огрызался бы 105-мм артиллерией, не жалея снарядов. Это привело бы, несомненно, к ненужным потерям личного состава и выводу из строя пушек.

Я, как сейчас, помню пробные выступления со стрельбой из 45-мм пушек. Расположив батарею на огневых позициях в 1,5 км от противника за небольшой возвышенностью и связав телефонным проводом наш наблюдательный пункт с батареей, мы получили возможность подавать команды на батарею и корректировать огонь. Свой наблюдательный пункт заранее ночью мы подготовили и хорошо замаскировали. Это был блиндаж с амбразурой с обзором Ново-Кириши — железнодорожный мост через р. Волхов. Чтобы своими собственными глазами и ушами увидеть и услышать «дебют» 45-мм батареи, в блиндаже собрались офицеры-артиллеристы, начальник разведки и начальник связи бригады. В случае успешной стрельбы они могли бы применить наш опыт на других участках обороны. Из блиндажа мы наблюдали за гитлеровцами и ждали момента, когда они начнут производить смену взвода в траншее у железнодорожного моста через Волхов. Все данные для стрельбы были нами предварительно подготовлены: пушки наведены и накануне аккуратно пристреляны, причем так, чтобы противник не мог ни о чем догадаться. Наконец, заметив смену — взвод гитлеровцев, который спокойно двигался в направлении траншеи, — я подал по телефону на батарею команду: «Приготовиться!» Через несколько секунд командир батареи доложил: «К стрельбе готовы».

Когда смена противника, как всегда не маскируясь, подошла к траншее, а находящийся там взвод вышел на открытую площадку, я подал команду: «Батарея, беглый огонь!» Все десять наших пушек начали выпускать снаряд за снарядом, которые падали и разрывались точно у цели на площадке. Несколько солдат тут же упали, другие начали прыгать в траншею, остальные забегали в панике. Мы продолжали стрелять. Несколько снарядов разорвалось в траншее. Позже, после окончания стрельбы, мы видели, как из нее выносили убитых и раненых.