Особенно когда благодаря артефактам из россыпи золотых искр, посыпавшихся с потолка, на сцене появился «лесной дух». И голос у певца приятный. Я так увлеклась, что позабыла обо всем. Мужские голоса мне нравились больше женских, и видимо графине тоже, потому что когда запела певица, она попросила:

— Корфина, жаль отвлекать вас, но не могли бы вы принести мне шаль.

— Конечно, — я не задумываясь поднялась и поспешила к гардеробу. Пока торопливо спускалась по ступеням, все равно улавливала музыку и пение.

В гардеробе без проблем забрала шаль Ильноры и поспешила обратно. Но на одном из этажей услышала смех и гогот. Кто-то спускался вниз. Чтобы избежать неприятностей, я не мешкая отбежала к окну и спряталась за шторой.

И как раз вовремя. Из-за поворота появилась компания франтоватых молодых людей, беседующих чересчур громко для приличного места:

— …Видели, с каким выражением она ходит. Уверен, молитвенник у нее под подушкой. Она из тех дурочек, что зачитывается романами!

— Саил, подыграй ей! Первый плод — сладок.

— Не интересуюсь воронами. Только голубками…

Я нутром почувствовала, что речь обо мне. Это же мое прозвище «Ворона»!

— У нее и за душой ничего нет. Так что отдаю честь первым отворить ворота тебе…

Смеявшиеся молодчики ушли, а я все еще продолжала прятаться.

«Что ж, это мир расчета, — попыталась отстраниться от ситуации. — Корфина испугалась бы, а я… я не кисейная барышня, что-нибудь придумаю».

В ложу я вернулась улыбчивой, чтобы не показать истинных чувств, однако графиню не проведешь.

— Как ни улыбайся, а глаза у тебя грустные, — произнесла она, не глядя на меня.

— Непривычно в новом месте.

Ильнора вздохнула, но лезть в душу не стала.

Оставшееся время в оператории я раздумывала: чем смогу заработать себе на жизнь. Выходить замуж за старика только ради содержания — ну уж нет, увольте! Оглядывала посетителей оперы и перебирала варианты: визажист, помощник в обретении стройной упругой фигуры? Преподавание йоги? Придумывать новые фасоны? Кажется, все это вздор!

Вернувшись домой я прямиком направилась к Гевибу Младшему, чтобы попросить разрешения пользоваться библиотекой.

— Конечно, баронесса, — удивленно ответил он. — Вы гостья дома, вам оказано доверие, поэтому можете читать все, что найдете.

— А… а… — я поняла, что жаловаться сыну на отца очень глупо, и закрыла рот, на что Гевиб Младший кивнул смущенно: — Понимаю.

Получив разрешение, я сразу направилась в библиотеку. Не знаю, что я в здешней найду, но сгодится все что угодно.

В последние дни я много читаю, рассказываю Ильноре интересные истории, а потом мы спорим, доходя до философствований. А понимание облегчает цветочный чай с нежным ароматом роз, пирожные и потрескивание камина, у которого тепло и спокойно. После, когда появляется свободное время, листаю прессу и журналы мод, что нашла в библиотеке. Зачем выбирать какое-то одно призвание, если можно попытать счастья в нескольких.

Если уж надумала заказать у модистки новое платье по своему вкусу, так почему бы не попытаться повторить славу Шанель и не внести в здешнюю моду что-то свое? Я даже вспомнила ее несколько фраз и обмысливала, когда их лучше обронить. А что, приду к модистке и между делом небрежно брошу: «Да что мне мода? Я сама себе мода!» Вот только стоит ли делиться планами с Ильнорой? Если закажу платье — она подумает, что я недовольна ее заботой, но так хочется…

Я как раз сидела и размышляла, как заикнуться о планах, когда Гевиб Младший сообщил:

— Графиня, герцог Веспверк!

— Так поздно? — удивилась графиня. — На Освальда не похоже!

И пока гость поднимался, я попыталась тихонько улизнуть, но не успела. Едва подошла к двери, герцог стремительным вихрем влетел в гостиную:

— Прости, Ильнора, — его взволнованный голос нарушил вечернее очарование и умиротворение. Никак опять в дурном настроении.

— Освальд, что-то случилось? — графиня тоже уловила настроение гостя и хотела встать, но герцог выпалил:

— У Вейре приступ, — и сам упал в кресло, в котором еще недавно сидела я.

Я даже остановилась. Оглянулась и заметила, что гость действительно выглядит уставшим. В комнате воцарилась тишина, и чтобы не мешать им беседовать, двинулась к выходу — и услышала досадливое:

— Останьтесь! Я приехал за вами!

«Это он мне? — опешила. Если да, то меня не ожидает ничего хорошего. Вот прям чувствую, как он злится на меня, только теперь-то за что?! Опять будет незаслуженно оскорблять?»

Обернулась и поймала тяжелый взгляд.

— Не знаю, чем вы заняли разум Вейре, но он грезит крысами! — с горечью и досадой выплюнул герцог, и я поняла, что он, кажется, в болезни Вейре винит меня. — Собирайтесь! — повернулся к графине и более мягко спросил: — Вы позволите?

— Конечно! — с жаром закивала Ильнора.

— Собирайтесь. Скорее! — герцог даже не спросил: согласна ли я поехать с ним? А я не служанка и не нипойми кто. Я все-таки баронесса! Так и подначивало гордо ответить, но стоило представить Вейре больным — проснулась жалость, и я поняла: да пусть герцог хоть всю дорогу изводит меня недовольством и подозрениями, стерплю.

— Я готова, — ответила сразу же, чем удивила герцога. Видимо, он ожидал, что я должна буду сменить домашнее платье на более приличное, но я не хочу и не буду. Ради этого красавца не буду, а Вейре все равно, в чем я.

— Идемте, — он сразу же встал. — Прощайте, тетушка! — Крикнул уходя Ильноре и торопливо вышел из гостиной.

Он шагал так быстро, что я не успевала за ним. Герцог злился, вынужденно замедлял шаг и бросал гневные взгляды. В такой спешке я, выходя из дома, успела лишь наспех накинуть пальто, совершенно позабыв о шали и о ботинках. Но это не страшно. Пройдя от парадного подъезда пять шагов до кареты, оказалась в теплом экипаже, так что вполне можно ехать и так.

Внутри карета герцога оказалась роскошнее, чем у графини, но шикарность меня не впечатлила. Расстроенная из-за Вейре, я просто сидела, сцепив пальцы замком, и смотрела в окно, хотя кожей ощущала мужской обжигающий взгляд. Тишина становилась напряженной.

— Зачем вы вообще пугали его крысами?! — не выдержав, взорвался герцог. Не знаю, или характер у него истеричный, или за сына переживает, но я все больше чувствовала растущее разочарование. Увы, оказалось, что, кроме красивой внешности и показной мужественности, в герцоге более нет ничего, что бы вызывало уважение.

Если прежде он вызывал у меня невольный восторг, то теперь лишь досаду. А поскольку я больше его не смущалась — то и не испытывала робости, поэтому смело ответила, выдерживая холодные взгляд: