— И мы тогда подумали, что эти царапины вполне могла нанестикошка, — заметила Мередит, доедая последний кусочек своего кекса. Казалось, ееохватила тихая задумчивость, она пристально наблюдала за Еленой. — Но этокажется не очень-то вероятным.

Елена посмотрела на подругу.

— Может, Викки и впрямь упала в какой-нибудь ежевичный куст,— предположила она. — Ну ладно, а теперь, когда вы закончили с едой, не хотители видеть первую записку?

Оставив тарелки в раковине, подруги поднялись по лестнице вкомнату Елены. Пока Бонни и Мередит читали записку, Елена вдруг почувствовала,что краснеет. Все-таки они были ее лучшими подругами, а сейчас, скорее всего,единственными. Да, она уже читала им выдержки из своего дневника. Но это былосовсем другое дело. Такого унизительного чувства Елена еще никогда в жизни неиспытывала.

— Ну что? — спросила она у Мередит.

— Человек, который это написал, имеет пять футов одиннадцатьдюймов ростом, слегка прихрамывает при ходьбе и носит накладные усы, — нараспевпроизнесла Мередит. — Извини, — добавила она, видя, как изменилось лицо Елены.— На самом деле совсем не смешно. Но ведь особых выводов тут не сделаешь, развене так? Писал вроде бы парень, но все выглядит как-то по-женски.

— Да, во всей этой истории есть что-то специфически женское,— добавила Бонни, сидя у Елены на кровати и слегка подпрыгивая. — Да, правда, —словно защищаясь, продолжила она. — Цитировать тебе отрывки из твоего дневника— такое, мне кажется, может прийти в голову только женщине. Мужчины обычно неочень интересуются дневниками.

— Ты просто не хочешь, чтобы вина пала на Дамона, — обвинилаее Мередит. — Я бы подумала, что он тебя больше волнует как психопат-убийца,чем как похититель дневников.

— Не знаю. Убийцы вроде как романтичны. Только вообрази, какты умираешь, а твое горло сжимают чьи-то руки. Тебя душат, лишая жизни, апоследним, что ты видишь, оказывается его лицо. — Хватая себя за горло, Бонниохнула и трагически выдохнула, откидываясь на кровать. — Он может в любоймомент меня придушить, — промолвила она, не открывая глаз.

У Елены уже вертелась на губах фраза: «Неужели ты непонимаешь, что это серьезно?» Однако вместо этого она со свистом втянула в себявоздух.

— О боже! — воскликнула она, подбегая к окну.

В такой влажный и душный день окно, естественно, былораскрыто. Снаружи на сухих ветвях айвы сидела огромная ворона.

Елена так резко опустила раму, что стекло звякнуло. Воронане спускала с нее черных глаз, подобных обсидиану. Лоснящееся черное оперениерадужно мерцало.

— Зачем ты так говоришь? — спросила Елена, поворачиваясь кБонни.

— Брось, там же никого нет, — утешительно промолвилаМередит. — Если не считать птиц.

Елена молча обернулась. Ворона уже улетела.

— Извини, — вскоре негромко промолвила Бонни. — Просто всеэто кажется каким-то нереальным. Даже смерть мистера Таннера не казаласьреальной. А Дамон действительно выглядит… ну, просто восхитительно. Но опасно.Охотно могу поверить, что он опасен.

— А, кроме того, Дамон бы не стал сжимать тебе горю. Он быпросто его перерезал, — заметила Мередит. — По крайней мере именно так онпоступил с мистером Таннером. Хотя у того старика под мостом горло былоразорвано — как будто это сделало какое-то животное. — Мередит вопросительнопосмотрела на Елену. — Но ведь у Дамона нет никакого животного?

— Нет. Не знаю. — Внезапно Елена ощутила сильную усталость.

Ее по-прежнему тревожила дурацкая тирада Бонни.

«Да я могу сделать с тобой все, что захочу. И со всеми, коготы любишь», — вдруг вспомнила Елена.

Но что Дамон мог сделать прямо сейчас? Она решительно этогоне понимала. Всякий раз, когда они снова встречались, он оказывался другим. Вфизкультурном зале Дамон только искушал ее, насмехаясь. В следующий раз он былсерьезен, она могла бы в этом поклясться. Тогда Дамон читал ей стихи и пыталсязабрать ее с собой. На прошлой неделе, под хлесткими ударами ледяногокладбищенского ветра, Дамон угрожал, был резок и жесток. И в его вчерашнихнасмешливых словах Елена ощутила ту же угрозу. Она просто не могла предсказать,что он предпримет дальше.

Но, что бы Дамон ни планировал, Елена должна была защититьот него Бонни и Мередит. Особенно потому, что толком предупредить их она немогла.

И что там готовит Стефан? Больше всего на свете Еленануждалась в нем. Где же он?

Тем же утром состоялся еще один разговор.

— Дай-ка я, как следует, все это себе уясню, — проговорилМэтт, опираясь на потрепанный корпус своего старенького «форда-седана», когдаСтефан подошел к нему перед школой. — Ты хочешь взять на время мою машину?

— Да — кивнул Стефан.

— А позаимствовать ты ее хочешь из-за каких-то цветов,которые ты хочешь привезти Елене.

— Да.

— И эти особенные цветы, которые ты хочешь привезти Елене,здесь не растут.

— Они вполне могут здесь расти. Но здесь, так далеко насевере, сезон их цветения уже закончился. А мороз точно уничтожил даже самыестойкие из них.

— Итак, ты хочешь отправиться на юг — насколько далеко наюг, я не знаю, — чтобы найти там эти цветы, а потом просто подарить их Елене.

— По крайней мере сами растения, — подтвердил Стефан. — Хотялучше бы живые цветы.

— Поскольку твоя машина в черном списке, ты хочешь взять мою.Ты хочешь взять ее на то время, которое понадобится тебе для поездки на юг,чтобы найти там эти цветы, которые ты хочешь подарить Елене.

— Я прикидываю, что на твоей машине я смог бы покинутьгородок более-менее незаметно, объяснил Стефан. — Я не хочу, чтобы полиция замной последовала.

— Ну да. И именно поэтому тебе нужна моя машина.

— Да. Так ты собираешься мне ее дать?

— Собираюсь ли я дать мою машину парню, который увел у меняподружку, а теперь хочет предпринять поездку на юг, чтобы достать там какие-тоособенные цветы, которые ей просто необходимы? Ты что, спятил? — Тут Мэтт,который все это время глазел поверх крыш каркасных домов на той стороне улицы,повернулся и внимательно посмотрел на Стефана.

Его голубые глаза, обычно такие радостные и честные, теперьбыли полны недоверия и спрятаны под нахмуренными бровями.