– Я думал о том, что могу для тебя сделать, – сказал я медленно. – И мне в голову пришла одна мысль.

– Да? – Она взглянула на меня без какого-либо интереса.

– Я хорошо знаю женщину, которая содержит дом, в котором встречаются богатые купцы и дворяне. Полагаю, что сумел бы уговорить ее принять тебя…

– И что мне придется там делать?

– Красиво выглядеть, вести умные беседы, пить вино, флиртовать…

– Вы говорите о доме свиданий! – Она взглянула на меня в упор и с недоверием, а потом внезапно расплакалась. – Вы и вправду желаете мне такой судьбы? Я столь малого достойна в ваших глазах? Может, это и справедливо, – продолжала она, всхлипывая, – поскольку я ничего не значу и в собственных глазах.

Я обнял ее и придержал, когда попыталась вырваться.

– Дитя, – сказал я ей. – Выслушай меня, прежде чем осуждать. Ты права, я говорю о доме свиданий, но никто не принудит тебя ни к чему против твоей воли. Пойми, ты будешь притягательна для гостей уже сама по себе. Красивая, талантливая, привлекательная, некогда богатая девушка, которую собственный отец лишил наследства и хотел убить. Ты не должна говорить о том, что узнала во время допросов, но мы можем замолвить словечко здесь, словечко там – чтобы усилить интерес людей. Они заплатят чистым золотом, лишь бы только с тобой просто поговорить – и уж тем более если будут верить, что беседа сможет принести более щедрый урожай.

Она сделалась неподвижна в моих объятиях и только всхлипывала, уткнувшись мне в шею. Я чувствовал ее теплое дыхание и слезы.

– А через месяц мы кое к кому наведаемся, и это, надеюсь, принесет тебе много пользы. Поверь мне.

– Инквизитору? – прошептала она у моей шеи.

– Что ж, раз уж Господь наш сумел поверить мытарям и преступникам… – ответил я.

Кроме того, я ведь поклялся, что отплачу за ее доброту, а Мордимер Маддердин – человек, который ценит свое слово сильнее собственной жизни. По крайней мере, хотелось бы мне в это верить…

* * *

Тамила была женщиной не первой молодости; наверняка минуло уже сколько-то лет с того времени, как она перешла рубеж своего тридцатилетия. Лицо ее, однако, еще обладало очарованием девичьей нежности, пусть даже возвращать ее Тамиле приходилось каждое утро, тратя при этом все больше времени. Кроме интересного лица, обладала она также прекрасным телом. И соблазны его, как и пристало уважаемой хозяйке дома свиданий, не разменивала на звонкую монету.

Мы сидели в удобных креслах в комнате, где она принимала гостей, желавших обратиться к ней с особенными просьбами. Я вкратце описал свою проблему, не углубляясь, конечно, в мрачные тайны следствия, о которых не следовало знать посторонним.

Тамила спокойно выслушала меня, а потом молчала еще некоторое время.

– Ты сошел с ума? – спросила наконец, и взгляд ее трудно было назвать приязненным. – Что, мой дом кажется тебе философской академией?

– И откуда ты знаешь столь непростые слова? – пошутил я.

– Ты бы удивился, – ответила она резко. – Могу принять эту твою девушку, но она станет делать все, что требуется. И знай, что для непослушных у меня найдется хлыст – например, визиты клиентов с особенными, – она весьма зловеще усмехнулась при этих словах, – потребностями, а то – попросту вышвырну ее на улицу.

Я огляделся и ткнул пальцем на прекрасный гобелен со святым Георгием, убивающим дракона. Дракон извивался под копытами коня с глупым выражением на морде, словно удивлялся, откуда в его груди кусок дерева, увенчанный остро заточенной сталью. Святой Георгий же, напротив, усмехался триумфально, а его золотые волосы окружал горящий нимб.

– Не тот ли это гобелен, который купила еще святой памяти Лонна? – спросил я ласково. – Красивый, верно?

Взгляд Тамилы сперва метнулся к гобелену, а потом вернулся ко мне. Упоминание Лонны должно было дать ей повод к размышлению. В конце концов, предыдущая владелица этого веселого дома была обвинена в целом ряде грехов. И обвинение это удивительным образом совпало во времени с разрывом дружеских отношений, некогда соединявших ее с вашим нижайшим слугой. Конечно, это было всего лишь совпадение…

– Это против правил моего дома, – сказала Тамила куда более ласковым тоном, но я знал уже, что уступит.

– Только ведь это ты устанавливаешь правила, – заметил я ей. – Это тебя должны слушаться остальные – а никак не наоборот.

Она вздохнула, и круглая грудь ее шевельнулась под платьем.

– Ты прав, – кивнула. – Но знай, что сделаю это лишь во имя нашей приязни. Возьму эту девушку под опеку и не дам ее в обиду.

– Я искренне тебе благодарен и никогда не позабуду об оказанной мне услуге. Однако ж я уверен, что множество людей будет удивлено твоим небывалым великодушием. И если, по воле непредвиденного случая, возникнут какие-либо сложности – я буду воистину безутешен…

– И о каких сложностях ты говоришь? – быстро глянула она на меня.

– Ну, если бы, например, девушку – противу твоей воли и противу твоего согласия, конечно же, – изнасиловал кто-то из клиентов, такой себе хрен с толстым кошелем и серьезными связями, тогда одной прекрасной ночью мне пришлось бы наведаться к тебе, моя радость…

– И? – спросила она, а я с удовлетворением приметил, как дрогнули ее губы.

– И поскольку я, при всех прочих своих талантах, еще и заправский иллюзионист, то показал бы тебе несколько чудесных фокусов, которые ты запомнила бы до конца жизни, – закончил я ласково. – И поверь мне, что ты до конца жизни вспоминала бы Мордимера Маддердина. Особенно в моменты, когда поглядывала б в зеркало на то, что осталось от твоего лица. И думала бы о том, сколь безрассудным было продать доверие за золотые денарии.

– Ах так… – шепнула она и взглянула на меня, я же увидел, как глаза ее подернулись поволокой. – Интересно, отчего я вся начинаю дрожать, когда слышу в твоем голосе такую убедительную угрозу?

Я взял ее за унизанную перстнями руку. Чудненько блестящее кольцо с рубином должно было стоить как минимум несколько сотен крон. Как и его изумрудный братик.

– И тебе по нраву подобная дрожь? – спросил я.

Она чуть втянула воздух и придвинулась ко мне ближе.

– Она меня беспокоит, – ответила, покусывая свои полные губы.

Легонько я провел рукой от подушечки ее указательного пальчика до самого запястья.

– И могу ли я тебе в этом помочь?

– М-м-м… да… – вздохнула она и пересела поближе. Ее волосы защекотали мой нос. – Ты такой сладкий, Мордимер, – шепнула. – Такой опасный…

Я услышал в ее голосе жар, который знаменовал, что мне не доведется покинуть сей приют слишком быстро. Впрочем, я не имел ничего против, поскольку знал, что слова «сладкий» и «опасный» чрезвычайно хорошо подходят к моему мягкому характеру и утонченным манерам.