Кровь ударила мне в лицо.

– Послушайте, я и так делаю большое одолжение! Это, вообще-то, не моя работа. Я управляющая корабля, а не бармен!

Человек тут же замолчал. Здорово я поставила его на место.

Я протянула стакан первому клиенту:

– Пожалуйста, специально для вас!

Он взял напиток и внимательно изучил его, не вынимая изо рта сигарету.

– Но это не «Куба либре»…

Я отмахнулась от него, как от мухи.

– Вот и отлично! Вкуснее, чем обычный «Куба либре», и витаминов гораздо больше. Сплошная польза для здоровья!

Мужик поворчал еще немного и убрался.

Вот идиот! Стараешься-стараешься, а они даже не ценят.

Оставшиеся посетители один за другим вернулись к своим столикам, и я наконец смогла выдохнуть. Официанты разошлись по домам, осталась одна Манон.

В зале царил полумрак, нежный голос Паломы действовал на меня как колыбельная на младенца. Я с трудом сдерживала зевоту. Надо было продержаться до окончания концерта.

Оставив зрителей наслаждаться музыкой, я пошла в свой кабинет, чтобы записать свежую порцию впечатлений в начатый накануне дневник. Затем прогулялась до комнаты отдыха и открыла «почтовый ящик». Мне хотелось убить время и хоть как-то поддержать себя.

Письма оказались настолько ужасными, что противно было держать их в руках.

За барную стойку я вернулась в ярости. Столько упреков, и все абсолютно несправедливые! Меня обвиняли в том, что я вмешивалась не в свое дело, помогала, когда никто не просил, смотрела на всех сверху вниз…

Какой кошмар…

Никто не замечал, что мной двигала любовь. Никто не замечал, сколько раз за день я пожертвовала собой ради других.

Мне хотелось плакать от злости.

Какие же у меня жалкие и неблагодарные сотрудники!

К счастью, Манон немного сгладила это впечатление. Она подошла попрощаться, и от ее трогательной вежливости мне немного полегчало. Эта официанточка и правда очень мила. Единственный стоящий человек на корабле.

– Это так любезно, что ты подменила Джефа, – сказала она на прощание. – Хотя, по-моему, он поступил нехорошо. Футбольные матчи постоянно показывают по телику, так что одним больше, одним меньше…

Я смотрела ее вслед. В груди больно кольнуло.

Джеф провел меня.

Вот они, люди. Одни беззастенчиво пользуются моей добротой, а другие еще и не стесняются обманывать.

Остатки сил покинули меня. Я чувствовала себя раздавленной.

Мне было тошно вспоминать уходящий день. Печально подперев голову кулаком, я слушала музыку. Задушевный голос Паломы следовал за звуками рояля, то взмывая вверх, то опускаясь вниз. Постепенно я забывала о своих злоключениях и вслед за музыкой улетала далеко отсюда.

Вот оно, мое настоящее призвание. Как же мне хотелось стоять на сцене, петь и своим голосом пробуждать в людях чувства!

Концерт закончился. Джереми и Палома ушли, последние посетители растворились в ночи. Я заперла корабль и осталась одна на пустынной набережной.

Натан давно уехал, даже не спросив, как я собираюсь возвращаться домой. Общественный транспорт уже не ходил, а такси я не могла себе позволить. Никому не пришло в голову проводить меня. Я знала, что Джереми, как и я, живет на холме Круа-Русс и ездит на мотоцикле, но ни за что в жизни я не стала бы просить его о помощи. Это было бы слишком унизительно. Я предпочла идти домой пешком, по дороге перебирая перенесенные за день обиды. Ничего страшного. Ночной город меня ни капельки не пугал. Я же не какая-то сопливая девчонка.

Я шла по набережной. Слабый свет фонарей отражался в спокойных водах Соны. То тут, то там виднелись силуэты бездомных. Некоторые уже спали прямо на газоне. Один прошел мимо с бутылкой дешевого красного вина, покачиваясь и выкрикивая во все горло непристойности. Его голос громко раздавался в ночной тишине, а кислый запах перегара еще долго преследовал меня.

Чуть дальше, под мостом, прятался дилер. Он держался в тени, а несколько «клиентов» явно требовали от него очередную дозу.

Я шла не торопясь. С каждым шагом мне становилось все спокойнее, в голове прояснялось. На углу набережной Пешри и улицы Лонг я увидела телефонную кабинку и вспомнила, что давно не звонила матери, хотя и обещала. В Джибути ночь еще не наступила, так что можно было поговорить.

Я зашла в кабинку и достала кошелек. Мелочи оказалось немного, как раз на три-четыре минуты разговора – маме будет приятно, а я не задержусь надолго. Чаще всего наше общение выглядело так: я выслушивала бесконечный и, скажем прямо, очень неприятный монолог, в котором мама обращалась со мной как с трехлетним ребенком, неспособным и шагу ступить самостоятельно. Она словно не замечала, что я уже лет десять жила одна и прекрасно со всем справлялась.

Мама взяла трубку почти сразу, и тут произошло нечто неожиданное. В ее обычной манере говорить я увидела… свое отражение! В ее словах я узнавала свою манеру вести себя, говорить, проявлять чувства, выстраивать отношения с другими. Это отражение было… невыносимым. Настолько невыносимым, что у меня закружилась голова и потемнело в глазах. В тот момент, когда автомат проглотил последнюю монетку, оборвав разговор, я привалилась к стеклу, мое тело безвольно сползло на пол, и я отключилась под короткие гудки, доносившиеся из телефонной трубки.

Когда я пришла в себя, не понимая, сколько времени пролежала на полу кабины, меня внезапно охватил страх. Довольно быстро я сообразила, что именно изменилось: я снова стала той Сибиллой, которой была всю жизнь. Почему? Как это произошло?

С трудом справившись с тугой дверцей кабины, я вышла на улицу. Поежилась от ночной прохлады. В тот же момент я почувствовала нарастающую тревогу: что я делаю одна ночью, в городе, где по улицам расхаживают только воры и насильники? Это же безумие, идти домой пешком! Со мной может случиться все, что угодно. Нужно срочно найти такси. За любые деньги! Такси, немедленно! Где ближайшая стоянка? Проезжая часть была совершенно пуста – ни одной машины, ни одного такси. Вокруг какие-то бродяги, все ужасно подозрительные. Ни в коем случае не стоять на месте, иначе они почуют во мне жертву. Надо идти. Причем идти быстро. Выглядеть уверенно.

Я поспешила в сторону площади Терро. Время от времени украдкой оглядывалась, пытаясь заметить преступника, затаившегося в мрачных закоулках Старого города.

Миновав площадь, я нырнула в одну из улочек не самого спокойного района. Другого пути на Круа-Русс не было. Приходилось рисковать.

На углу, метрах в десяти от меня, возник бандитского вида тип со взъерошенными волосами и неровной походкой. Сердце сжалось от страха. Умирая от ужаса, я быстро перешла дорогу, чтобы не столкнуться с ним. Он тоже перебежал на противоположный тротуар и пошел навстречу. Меня парализовал страх, и я замерла на месте.