Шарль кивнул.

– Договорились. Когда вы хотите начать? – спросил он аудитора.

Вместо него ответил американец:

– Он прибудет в Лион завтра во второй половине дня.

* * *

Утром после бессонной ночи я позвонила Оскару Фирмену. Он предложил приехать незамедлительно. Мы снова встретились в его жилище под крышей мрачного здания на улице де ла Лож.

– Вы выбрали характер, который делает вас хорошим человеком с высокими идеалами, – ответил он на мои упреки. – Безупречная честность и железная воля, отличная самодисциплина и огромное количество энергии, которую вы сразу пускаете в дело. О чем еще можно мечтать?

Я уже не знала, что ответить. Последние двадцать минут он убеждал меня, что новый характер полностью отвечает моему изначальному желанию и обладает множеством сильных сторон. Это напоминало разговор слепого с глухим.

Фирмен сидел напротив меня в коричневом кожаном кресле, как всегда, в белой рубашке и внимательно смотрел своими ярко-голубыми глазами.

– Мне хочется исправить и улучшить все вокруг. Я из кожи вон лезу – и никакого результата. А ведь саму себя я тоже считаю недостаточно хорошей и ужасно страдаю от этого.

– Вы судите себя и судите других. Ваша зада-ча – перестать все контролировать. Сохранить свое стремление сделать мир лучше, но не претендовать на абсолютную истину. И еще, научитесь ценить жизнь в ее несовершенстве, поймите, что никто не идеален, и будьте терпимее к себе и к другим.

– Но я умею быть терпимой! И не переношу людей, которые не понимают, что это такое!

– Хм… Знаете, что такое настоящая терпимость? Это когда принимаешь даже тех, кто живет по другим правилам, а значит, и людей… которых вы сейчас осуждаете.

Я чуть не задохнулась от ярости.

– Знаете, почему я так нетерпима? Да потому, что вы сами дали мне характер, который заставляет непроизвольно делить все на хорошее и плохое.

– Спиноза писал: «Ничто само по себе не хорошо и не плохо». А главной добродетелью он считал поиск радости.

– Поиск радости… Легко сказать! Вот влезли бы в мою шкуру и поискали! Несколько дней назад я бы легко это сделала, но теперь, когда я стала другим человеком, это невозможно. Радости как будто вообще не существует, поэтому…

Он молчал. После недолгих колебаний я призналась, зачем пришла.

– Я бы хотела другой характер.

Старик строго посмотрел на меня:

– Я предупреждал, что назад дороги нет.

– А я и не хочу возвращаться назад. Я хочу новый характер.

Не давая ему времени возразить, я затараторила:

– Я бы хотела быть менее требовательной и более оптимистичной, относиться к людям великодушно, принимать их недостатки. А еще научиться общаться с другими, быть открытой новым знакомствам. Это поможет строить отношения с клиентами, убеждать их, делать так, чтобы к моим словам прислушивались… Я знаю, что это возможно! Есть куча людей, у которых это получается само собой.

Он испытующе смотрел на меня. Я чувствовала себя букашкой под лупой ученого. И все же я выдержала этот взгляд.

Прошло довольно много времени, прежде чем его низкий голос прорезал тишину:

– Сядьте удобно и расслабьтесь.

Я незаметно сунула руку в карман пиджака и нажала кнопку диктофона.

– Нет, я не говорила, что страх – главная проблема Сибиллы. Думаю, мы не поняли друг друга. Или вы меня совсем не слушали, Шарль?

Катель еле заметно наклонилась к нему и улыбнулась той особенной улыбкой, которая могла убедить ни в чем не повинного человека подписать себе смертный приговор.

Шарль запнулся и отвел взгляд. Катель наслаждалась эффектом.

Однако он не отступал:

– Но ведь собрание она провела, хотя вы уверяли, что не осмелится.

Нужно было срочно сменить тему.

– Шарль, дело не в этом. После нашего разговора я внимательно наблюдала за ней. То, что выглядело как страх, на самом деле оказалось проявлением навязчивого характера.

– Навязчивого характера?

– Именно. Она одержима какой-то ерундой, вечно зацикливается на никому не нужных мелочах. Поэтому все застыло на месте и нет развития.

– Возможно, тут вы правы.

– Я постоянно задаюсь вопросом… но решать, конечно, вам… Возможно ли вообще руководить командой и заниматься финансовыми вопросами с таким ограниченным кругозором?

* * *

Натан только что пообедал. На десерт он решил съесть кусок миндальной булки. Пока он поджаривался в тостере, наполняя кухню сладко-пряным ароматом, Натан вспомнил про вчерашнюю запись.

Он никак не мог взять в толк, что это было.

Спросить Сибиллу он бы не осмелился. Она ему полностью доверяла, и, если бы узнала, что он рылся в ее вещах, получилось бы, что он ее предал… Неизвестно, как бы она отреагировала.

Тостер щелкнул – из него выскочила подрумяненная булочка.

Натан сел за стол. Масло таяло, впитывалось в миндальное тесто, и запах становился просто одуряющим. Он откусил сразу половину.

Божественно!

Ему очень хотелось подняться в спальню, достать диктофон и проверить, не появилось ли там новой записи. Но он сомневался. Следить за своей девушкой? Каждый день рыться в ее вещах? Хотя сам он ничего не скрывал, ему бы не понравилось, поступи она таким образом. Хорошие отношения на обмане не построишь.

«А вдруг она в опасности?»

Он не понял ничего во вчерашней записи, но почувствовал в ней едва уловимую угрозу. Кто мог говорить такое? А главное – кому? И откуда у Сибиллы эта запись? Столько вопросов – и ни одного ответа.

Натан встал, собираясь отрезать еще кусок булки.

Пока он подрумянивался, ему пришло в голову, что речь не подслушана, а предназначалась специально для Сибиллы. Он как-то читал в газете, что в Соединенных Штатах люди покупали кассеты с лекциями известных учителей типа Дейла Карнеги или Наполеона Хилла и слушали, чтобы подбодрить себя и добиться успеха. Может, Сибилла тоже так делала? Может, благодаря этим записям ей удалось стать управляющей всего через месяц работы на судне?

С другой стороны, как эти мрачные речи могли привести к успеху? Они больше походили на проклятье… И потом, повышение Сибиллы ни к чему хорошему не привело. Скорее наоборот. Тогда-то и начались проблемы. Даже их отношения с тех пор висели на волоске.

Загадка… Возможно, Сибилла и правда была в опасности.

Натан отхлебнул кофе. Слишком горячий. Он обжег язык.

Если Сибилле что-то угрожает, надо держать руку на пульсе, чтобы вовремя вмешаться и помочь…