я – да и не переживай. Такие дела мне как раз не в диковинку. Тряхнем стариной. Ничего.

Я быстро шел к указанному дому, невольно кусая губы. Меня распирали знакомые, но позабытые уже чувства. Дежа вю из начала 90-х. Ребята знали за мной этот грех. Я всегда очень разумно и трезво отступал в сложных и критических ситуациях, но, когда отступать было некуда, сознание во мне отключалось, оставалась только слепая, холодная, всесокрушающая ненависть. Иногда я даже не мог понять, кому бью в морду – конкретному какому-нибудь Пете-Вите, или всему поганому миру, который загнал меня в угол, как волка и грозил спихнуть в бездну? Серега не раз потом лечил меня коньяком в бане, сердито и ласково выговаривая.

– Ты же не Берлин берешь, сдурел что ли? Витька уже в отрубе лежит, Лебедь кричит «хватит!», а ты молотишь, как кувалдой! Даже мне въехал, глянь! Нам мокрухи только не хватало сейчас. Я тебе в следующий раз брому в стакан налью, честное слово!

Колин дом дремал по сенью раскидистой липы. Перед ним стоял старый, облупившейся драндулет, у хлева трактор «Беларусь» с прицепом. Я ввалился в дом, не постучавшись. В углу за столом сидели двое. Яшку я узнал без труда. Ему было на вид лет тридцать. Смуглый, сухой, с колючими, черными глазами в глубоких глазницах, с пышными, черными усами, свисающими вниз, действительно наряженный в малиновую , шелковую рубаху с глубоким вырезом, с серебряным крестом на волосатой груди. Похоже, Яша нес свой цыганский бренд с гордостью, вызовом и угрозой. Наверное, и с выгодой для себя. Напротив него сидел слегка оплывший, красномордый Коля с всклокоченными, словно после сна, льняными кудрями. Он и взревел, увидев меня.

– Ааа! Какие гости! И без охраны! Заходи, братан, выпей с нами!

Яков заметно подобрался и нахмурился.

Я облокотился на дверной косяк и достал сигарету. Пальцы не дрожали, хотя виски пульсировали, как бешенные.

– Не хочу.

– Стопочку? Водка чистая. Паленую не пьем.

– Тебя вроде Коля зовут? Так вот, Коля, я с незнакомыми людьми водку не пью. А вдруг козел какой-нибудь? Потом не отмоешься. У тебя ведь на роже не написано, кто ты такой. Просто чушок подзаборный или хуже того?

Коля с трудом переваривал свежую информацию и судя по вспотевшему лбу, остался ею недоволен. Он стал медленно подниматься со стула, вопросительно глядя то на Яшку, который сидел, опустив голову, то на меня.

– Я не понял, в натуре, это про кого ты?

– Про тебя, Коля, про тебя. Ты присаживайся, Коля, в ногах правды нет. Мы с тобой после потолкуем, а пока вот я хочу с этим товарищем побазарить. Пригорюнился он что-то.

Яшка вскинул голову и обжег меня взглядом.

– Ты про кого это сказал, дятел? Крутой что ли?

– Дятел, Яша, это ты. Стучишь куму помаленьку, а? Фартовый, говоришь? Удивительно, столько лет дурью балуешься, и – на воле! Не бывает так, Яша, не бывает. Ну, да ладно, за язык свой длинный тоже ответишь. А ну-ка встал и пошел!

Я обогнул дом и обернулся, услышав за собой быстрые шаги. Яшка резко затормозил, сунув руку в карман. Несколько секунд мы смотрели в глаза друг-другу, и я понял, что Яшка пытался затмить свой страх приступом ярости, которая все никак не разгоралась и только вспыхивала неуверенно в его черных глазах, тут же угасая.

– Что хотел? – хрипло спросил он и откашлялся. Выглядело это довольно беспомощно, и он поморщился от досады.

– Почему хотел? – спросил я – Хочу. Смотри фокус.

Я медленно, как опытный факир, поднял левую руку и Яша, как завороженный поднял голову, следя за моими пальцами. В этот момент я правой ударил его в солнечное сплетение. Яша резко выдохнул: «хак!», и согнулся, схватившись за живот. Встав в удобную позу, я навесил ему снизу в челюсть и толкнул в лоб. Сначала Яшка упал на задницу, вытаращив на меня глаза, а потом поник и повалился на бок. Над нами кружили пчелы, не зная кого атаковать первым. У Коля в саду была целая пасека. Появился и хозяин. Тупо смотрел на скрючившегося собутыльника и чесал свою грудь.

– Это каво он? Ты чем его? Мне тут этого не надо!

– Сходи за водой! – приказал я. – И пошевеливайся, рухлядь, пока я и тебе не смазал!

Коля попятился задом, замахал руками и исчез. Я присел на бетонный фундамент и закурил. Похоже одна пчела все-таки ужалила Яшку в спину – он заерзал, замычал и засучил ногами. Вернулся Коля с литровой банкой воды.

– Поставь туда – я указал рукой – Куришь? Угощайся.

Коля аккуратно обошел тело, согнувшись, деликатно вытащил сигарету из пачки. Я зажег спичку и дал ему прикурить. Мы курили молча и смотрели на Яшу, который вяло перебирал ногами, и время от времени что-то мычал.

– Вроде живой – одобрительно сказал Коля – Я напугался. Думал ты его… почикал. Или застрелил.

– Коля, посмотри на меня. Я похож на человека, который поставит на кон свою жизнь из-за куска говна? Похож?

– Я же не говорю…

– Я спрашиваю, похож?!

– Не… не похож.

– Вот… А похож я, Коля, на человека, который позволит, что бы какая-нибудь падла срала у него на дороге?

– Ты про Лизку что ли?…

– Я про Елизавету Алексеевну еще слова не молвил, но обязательно скажу. Предельно уважительным тоном.

В этот момент Яша застонал и встал на колени, уткнувшись лбом в землю. Так он простоял с минуту или две, хрюкая и отдуваясь, и, наконец, схватившись за ствол молоденькой сливы, поднялся на ноги. Его штормило сильно. Я тоже поднялся, взял банку с водой и вылил ему на голову. Он оттолкнул меня, выругался. Коля стал отряхивать ему спину.

– Я тебя урою! – наконец прохрипел Яша, глядя на меня налитыми кровью глазами.

– Жду с нетерпением.

– Дай мне срок…

– Не дам. Сейчас хочу. Вот и свидетель у нас имеется. Да Коля?

Коля обреченно махнул рукой.

– Выбор оружия за Вами, сударь. Как изволите драться? Можно на ножах, как принято в Испании, можем на саблях, а можем на шпагах, если найдутся. У Коли на чердаке. Да, Коля? У тебя есть шпаги на чердаке?

– Каво? На чердаке? Какие сабли на хрен?!

– Сабли заржавели. Коля давно их не чистил. Ну, ничего, можно и на кулаках. Предупреждаю, бить буду сильно и не аккуратно. Пока голова в жопу не провалится. Да, и еще одна немаловажная деталь. Разговаривать со мной будешь вежливо, как и полагается джентльменам. Ненавижу жлобов.

– Да пошел ты!

– Так…