тут такого? — сказал Сунджо. — Запа же раздаст прибыль тибетским монахам. Они нищие, как церковные крысы. Ты видел по дороге, китайцы их не очень жалуют.

— Ага, вот еще одна причина, — сказал я.

— Чего?

— Ничего, — сказал я. — Надо мне, наверное, пообщаться с народом.

— Хочешь лапши? Отличная лапша, кстати.

— Еще бы!

Лапша и в самом деле была отличная.

Я вообще-то не большой мастак «общаться с народом». Рольфа я доводил этим до белого каления, так как он — лучший в мире по этой части. Я не раз видел, как Рольф подходит к совершенно незнакомому человеку и спрашивает, сколько времени (хотя у него на руке собственные отличные часы), только чтобы завязать разговор. Думаю, однако, что этих товарищей не разговорил бы и Рольф.

Они провели в базовом лагере уже пару недель и поделились на группы. Я такое уже не раз видел. У нас в школе год заканчивается позже других, так что в скалолаз-ные лагеря я приезжал, когда все уже нашли себе удобных партнеров. Мне таким образом доставались в пару школьники, которые по скалам никогда не лазали, — так что я каждый раз надеялся только на то, что мне повезет и в пару меня, никому не нужного, возьмет руководитель лагеря, опытный скалолаз-инструктор.

Винсент говорил мне, что хорошие писатели откровенно плохо умеют «общаться с народом». У них куда лучше получается подслушивать, или, как он это называет, собирать зерно для литературной мельницы.

И поскольку на меня никто и не думал обращать внимания, я отправился собирать зерно...

- ДА МЫ УЖЕ ДАВНО МОГЛИ быть в ПБЛ!

(ПБЛ — это Передовой базовый лагерь, следующий по высоте постоянный лагерь на северном склоне Эвереста.)

— Так бы оно и было, если бы Джош не бросил нас ради своего так называемого сына.

(Так называемый сын стоял в полутора метрах от этой парочки.)

— Я и не знал, что у него есть сын.

— Я тоже. А я, знаешь ли, прочел буквально все, что только мог о нем найти, прежде чем согласиться отдать ему накопленное за всю жизнь.

— Я так понимаю, мы тут застряли потому, что он ждет съемочную группу и журналиста из Нью-Йорка.

— Они как раз сегодня приехали. Ну, понятно, нет кина — нет славы. В пиаре Джош понимает.

— ЭТА ЕГО ДОКТОР ЛИЯ КРИГЕР — хуже Маргарет Тэтчер, выкована из нержавеющей стали.

— Ага, чистой воды наци, на мой взгляд. Я прямо скажу: она сюда приехала ставить на нас эксперименты, а не лечить.

— Бедняга Джордж. Думаешь, у него в самом деле плохо с сердцем?

— Откуда мне знать, но, говорят, Джорджева умоляла эту тетку Кригер найти у него хоть что-нибудь. Она не хотела отпускать его на гору — да и деньги-то ее, а не его. Пока Джордж на ней не женился, у него гроша за душей не было.

— Я ТУТ СХОДИЛ В ЛАГЕРЬ Уильяма Блейда. Увидеть его я не увидел, но, видимо, подобрался близко, так как на меня выскочил телохранитель.

— Думаешь, он добьется успеха?

— Он его уже добился, ты чего?!

— Да ты не понял. Я про взойти на вершину.

— Ну, думаю, если сам не сумеет, его занесут туда эти гориллы-телохранители.

(Уильям Блейд был знаменитость, я видел почти все фильмы, где он играл. На мой взгляд, актер что надо.)

— Говорят, в ПБЛ у троих отек легких. Завтра спускаются к нам.

— Ха, им повезло больше, чем парню, который вчера отдал концы на южном склоне. Вышел из палатки ночью по делам — в тапочках. Кретин! Поскользнулся, проехал метров двести по склону и улетел в трещину. Глубоченную притом; шерпы говорят, он до сих пор падает.

— А что же он кошки не надел?

~ Или ледоруб взял, зарубился бы.

(ЗАРУБИЛСЯ — ЭТО НЕ ЗНАЧИТ покончил с собой, вовсе нет. Это едва ли не первый прием, которому тебя учат, когда идешь в снежные горы. Если ты поскользнулся на ледяном склоне, где не за что ухватиться, надо уметь затормозить и остановиться — или с помощью кошек на ботинках, или вонзив — зарубив — в склон ледоруб. После чего остается висеть и ждать, пока тебя спасут. Пролет по крутому склону всегда кончается плохо: или в дерево влетишь, или в стену, или упадешь в пропасть. «Можно вопить от ужаса, конечно, — говорил мне один инструктор, — только это совершенно не помогает затормозить. Хочешь жить — умей не падать». Зарубаться я умел, прямо скажем, не слишком хорошо. От новостей про человека, который погиб, просто выйдя пописать, у меня все внутри похолодело.)

- ДЖОШ ТАКОЙ КРАСАВЧИК! Как ты думаешь, что будет, если я заберусь к нему в палатку ночью?

— Хм-м-м-м, не думаю, что эта услуга включена в стоимость пермита.

— Если ждать, пока мы не зайдем километров на семь, ничего не будет. Там, я тебе обещаю, склеятся не только легкие...

Я БЫ С УДОВОЛЬСТВИЕМ УЗНАЛ, что склеивается у женщин на высоте семи километров, но тут мой сбор урожая прервало появление в честной компании Холли Анджело.

— Всем категорический привет!., вдох... Меня зовут Холли Анджело. Я журналист из Нью-Йорка, и вместе с вами я... вдох... отправлюсь на вершину мира!

Холли не общалась с народом — она оглашала указы. У нее все время перехватывало дыхание — а с ее появлением дыхание перехватило и у всех, кто был в палатке, но вовсе не из-за низкой плотности воздуха. Хотя, конечно, ощущение было такое, будто, когда она зашла, из палатки магическим образом высосало весь кислород.

Все как один замолчали.

Кто-то от неожиданности даже тарелку уронил.

Соседний со мной шерп едва не проглотил зажженную сигарету, а затем срочно выбежал наружу вместе с шестью другими. Я как раз собирался последовать их примеру, но не успел — в мою парку впились выкрашенные в ядовито-красный цвет когти.

— И куда... вдох... скажи на милость... вдох... ты собрался, голубчик?

Холли повернула меня лицом к себе. Однако и силушка в этих руках!

— Э-э-э-э...

— Мне надо с тобой поговорить.

— Э-э-э-э-э... валяйте.

— Так... вдох... Я видела твою вшивую... вдох... палатку. Думаю, тебе будет... вдох... куда удобнее.. .вдох... в моей.

Меня едва не стошнило от одной мысли.

— У меня... вдох...