метров это о-го-го. А тут нам пришлось прокладывать тропу через сугробы. Я останавливался каждые двадцать шагов, дыша через рот — так было трудно. На сегодняшний день перспектива зайти на вершину Эвереста, что в трех километрах от меня по вертикали, казалась не более реальной, чем слетать на Юпитер в мешке Гамова. Я был рад только тому, что и Сунджо, и операторам было так же плохо, как и мне.

И только Запе было все нипочем. Он уходил вперед, останавливался и наблюдал за нашими мучениями; когда между нами оставалось метров пятьдесят, он снова поворачивался и уходил вперед, вверх по леднику Ронгбук, словно горный козел.

День клонился к вечеру. Не пахло ни Джошем, ни другими. Если мы не найдем их в ближайшее время, ночь застанет нас на склоне. Мало того, начала портиться погода.

Когда мы в очередной раз догнали Запу, солнце как раз заходило за гору.

— Может, они решили переночевать во Втором лагере или в промежуточном, — сказал Джей-Эр, пытаясь отдышаться.

По пути к ПБЛ есть еще два лагеря: промежуточный и лагерь номер два. Расстояние от базового лагеря до Второго — примерно три четверти пути от базового до ПБЛ. Мы думали, что забрались достаточно высоко, но вокруг не было никаких намеков на промежуточный лагерь, а это значит, что мы много ниже, чем думаем.

— А если они не там и не там? — спросил Запа.

(Он намекал, что, если Джош и доктор Кригер прошли мимо лагерей или не дошли до них, им грозит смерть от холода.)

— Да, я не подумал об этом, — согласился Джей-Эр. — Так что мы будем делать?

Запа посмотрел вниз, на ледник, затем на быстро темнеющее небо.

— Идет пурга, — сказал он. — Если вы повернете назад сейчас, успеете в базовый лагерь за полтора, от силы два часа, и обгоните пургу.

Джей-Эр с сомнением посмотрел на Запу. Мы лезли уже часа четыре.

— Ну, обратно-то дорога под гору, — как бы объяснил Запа. — Тропу мы проложили сами. Идти будет несложно — только не сходите с нее.

— А ты как же? — спросил я.

Запа достал из рюкзака налобник, надел его на капюшон парки, снова накинул рюкзак.

— Я твоего отца знаю. Он не бросит человека на верную смерть. Сделает всё, чтобы спустить его с горы.

Я думаю, он просто хотел, чтобы мы отправились обратно в базовый лагерь (я точно хотел обратно). Другое дело, что мы совсем не горели желанием идти обратно без Запы, особенно с учетом надвигающейся пурги.

Поэтому мы нацепили свои налобники и последовали за Запой вверх.

Два часа спустя, в полной тьме, сквозь начинающийся снегопад, мы увидели впереди в нескольких метрах от нас два фонаря.

Джош и Лия выглядели, как будто умрут минут через пять. Не думаю, что без помощи они смогли бы спуститься ниже. Не знаю даже, кто кого был больше рад видеть — мы их или они нас. Они точно были рады помощи с Френсисом, а мы были рады тому, что подъем для нас закончился.

— Кислород захватили? — спросил Джош. Язык у него заплетался.

Запа вынул из рюкзака баллон и маску. Джош подключил регулятор и протянул его Лии, та несколько раз глубоко вдохнула, затем дала регулятор Джошу. Подышав, Джош предложил баллон нам, но мы все стойко отказались. Мы и времени меньше на горе провели, чем он и Лия, и не забрались так высоко, как они. Кислород им потребовался сейчас только из-за смертельной усталости — так-то альпинисты обычно не пользуются кислородом до Пятого лагеря.

Запа показал на мешок:

— Как он?

— Жив... ну, был жив, когда мы последний раз туда заглядывали. Но у него правда тяжелый отек легких.

Джей-Эр посветил налобником в прозрачное окошко в мешке, но оно совершенно запотело.

— Эй, Френсис, ты там жив еще? — крикнул Джош. Мне показалось, я услышал в ответ какие-то слова, но

точно сказать при таком ветре было сложно.

— Он нам напишет, — сказала Лия.

В самом деле, на запотевшем окошке появились заглавные буквы: АД. Джош усмехнулся:

— А ведь и правда. Лия, может, вынем его, и пусть идет сам?

Она отрицательно покачала головой.

— Слово доктора — закон. Джош сел у мешка на корточки:

— Френсис, к нам пришла помощь! Мы скоро спустимся в базовый лагерь!

Через четыре часа — для сложившихся условий это было, наверное, и правда скоро — мы вернулись в лагерь. Спускаться по крутому леднику в темноте было непросто. Нам приходилось то и дело вкручивать ледобуры и спускать мешок на веревках медленно, по метру-другому за раз, иначе бы он улетел вниз, как санки.

В базовый лагерь мы вернулись заполночь. Обычно ночной лагерь похож на новогоднюю елку: у палаток горят фонарики — синие, красные и зеленые, — но сейчас было очень поздно и все спали. Мы затащили мешок с Френсисом в медицинскую палатку, уложили на койку. Лия зубами стащила с себя внешние и внутренние терморукавицы, медленно расстегнула мешок.

— Ну, как дела?

Френсис выглядел еще хуже зомби. Он пару раз моргнул, попытался улыбнуться, прошептал:

— Ну вот вы и вылечили меня от клаустрофобии. Лия усмехнулась, надела стетоскоп, послушала.

— А вот от отека легких нет, увы.

— Значит, на вершину я не иду?

— В этом году, увы, нет, — сказал Джош, разочарованный ничуть не меньше Френсиса. Еще бы, в пермите образовалось еще одно пустое место.

МЫ ОСТАВИЛИ ФРЕНСИСА И ЛИЮ и пошли в столовую. Кое-кто из группы еще был там — и сотрудники, и клиенты, и шерпы; пили чай, играли в карты. Джош сообщил всем, что Френсис жив, но на гору не пойдет, затем спросил, что с Биллом.

— Нешикарно, — ответил техасец. — Он больше не хочет наверх.

Джош выругался — еще одним альпинистом меньше. А ведь еще никто даже выше ПБЛ не залез.

После обмена новостями народ быстро рассеялся по палаткам, остались только Джош, я, Сунджо, Запа и Спарки. Горячий чай и человеческий воздух — что может быть лучше! После похода на гору мне казалось, что я дышу из баллона.

— Пику и мисс Анджело нужно идти наверх, в ПБЛ, — сказал Запа.

— Я знаю, — сказал Джош. — Я собирался