— Ты обиделась? — голос звучит сдавленно и хрипло.

— Нет.

— Что тогда? — все еще не двигается.

— Просто выполняю свою работу. Ты же этого хотел.

— Блядь, ну не так же…

— А как? Больше чувств? Играть лучше? — порывистым шепотом выпаливаю ему в губы. — Хорошо! Как прикажешь!

Обхватывая его лицо ладонями, всю ярость в поцелуй вкладываю. Повторяю его же маневры. Языком врываюсь. С его сплетаюсь. Тяну к себе. Кусаю и засасываю.

— Так тебе нравится? Нравится? — выкрикиваю задушено.

— Нравится.

Андрей резко подается бедрами назад и на обратном движении выбивает у меня из груди весь воздух. И тогда уже сам фиксирует пальцами мой подбородок. Целует жадно, но отчего-то мягче, чем обычно. Лижет языком распахнутые губы, пока я восстанавливаю дыхание и гашу зреющие в груди стоны.

Пытаюсь не откликаться. Не хочу… Я просто играю свою роль… Я смогу…

Конечно же, не могу. Не могу… Потому как мне, наивной дурочке, кажется, что Рейнер, не умея просить словами, делает это движениями, ласками, взглядом… Смягчается ради меня. Открывается, насколько получается.

Глупая, глупая Наташа…

— Давай, Татка… Давай, красивая… Полностью…

Ему-то откуда знать, что я уже… Каждый раз не только тело, но и душу отдаю.

Взрываюсь для него. Дрожу для него. Кричу для него.

С громким стоном принимаю в себя его удовольствие.

Рейнер

— Привет, — запыхавшись, выдыхает Натали, притворяя двери спальни. — Искал меня? — не давая ответить, торопливо поясняет: — Я в город с Виктором моталась. Думала, успею до твоего возвращения.

— Я в курсе, Тата, — продолжаю расстегивать рубашку. — Виктор мне звонил.

Сцепляя перед собой руки, девчонка на какое-то время застывает, как изваяние. От нечего делать наблюдает за тем, как я раздеваюсь.

— Я… Я выбирала подарки для детей Саульских. Это заняло больше времени, чем я рассчитывала, — наконец добавляет она, пытаясь поймать мой взгляд.

Даю ей это.

— Выбрала?

— Да. И много потратила. Вообще не знаю, как так получилось…

Вот, значит, из-за чего волнуется. Невольно усмехаюсь. Чтобы разбавить напряжение, спрашиваю то, что мне по факту не особо интересно.

— Что купила?

— Мальчику — радиоуправляемый самолет. У Юли уточнила, у него еще нет. Как думаешь, хороший подарок для одиннадцати лет?

— Не знаю, как живут богатенькие дети, но лично я бы охренел от счастья. — Уловив сомнения в ее лице, считаю нужным добавить: — Саульские, вроде как, своих учат адекватно к вещам относиться. Не зажираться.

— Надеюсь.

— Девочке что купила?

— Тут проще. Просто куклу. Мне кажется, оптимальный вариант. Куклы всем нравятся.

Почему-то после этих слов, улавливая в ее взгляде некий скрытый посыл, резче воздух втягиваю.

— Я говорил, что после Москвы решу, чем тебя занять, чтобы не скучала.

— Да…

— Знаю, что ты подавала документы в медицинский, но не прошла.

— Мне два бала не хватило.

— Передо мной не надо оправдываться. Для меня это ни хрена не значит.

— Ясно, — по-своему понимает Татка.

Скрещивая на груди руки, задирает подбородок.

— В общем, я все решил. Тебя приняли. Можешь завтра ехать на учебу, — сообщаю, прежде чем уйти в ванную.

— В смысле? С чего бы? — на эмоциях, явно неосознанно следом плетется. — Уже девятое сентября.

— Неважно. Зайдешь в приемную. Там тебе выдадут все бумаги и перенаправят в нужную группу.

— Я буду учиться? — все еще не догоняет.

— Да.

Вижу в ее глазах вспышку радости. Жду, как минимум, сдержанного «спасибо», но вместо этого получаю следующий вопрос:

— И сколько ты за это заплатил?

— Я оплатил контракт, если ты об этом. Все законно.

Не совсем, конечно. Набор был закрыт, и группы сформированы. Пришлось расстараться с подкатом к самому главному. Но Натке об этом, очевидно, лучше не знать.

— Это же очень дорого! — восклицает чересчур бурно. Прям пиздец. Невольно хмурюсь и напрягаюсь, готовясь услышать очередной бред в исполнении Барби. И не ошибаюсь. — Я… Я буду обязана оставаться здесь дольше, чем полгода? Отрабатывать и эти деньги?

— Нет. Не обязана.

Таким путем, не обязана.

— А как?

— Что как? — выталкиваю грубее, чем требуется.

— Как я с тобой расплачусь? И там есть возможность, позже перевестись на бюджет?

— Об этом можешь не волноваться. Я оплачу все. Без проблем. Расплачиваться не нужно.

— Андрей, — твердо произносит, явно с расчетом собрать все мое внимание. Внимаю, блядь. — За шесть лет — это очень большие деньги. Спасибо. Но я так не могу.

У меня на нервах восприятие размазывается. А она просто выходит.

Крайне медленно цежу воздух и ступаю в душевую кабину. Долго стою, позволяя тугим прохладным струям воды притушить бушующий в теле пожар.

Ни одна баба за всю жизнь не сношала мне мозг столько, сколько успела Барби за неполных три недели. Что ни сделаю, все ей не так и не то. Больно правильная, хрен пойми — откуда?! С такой тварью-мачехой должна была хоть как-то приспособиться к реальному миру. Нет же, живет в каком-то Зазеркалье, блядь.

Осознаю, безусловно, что все люди разные, и уровень совестливости у каждого свой. Но вот хотела она, мать вашу, учиться… Мне самому это на хуй не уперлось. Предпочел бы, чтобы дома сидела. Но Купчиха заявила, что это мечта ее. Так какого хрена выеживаться?

Когда выхожу из ванной, застаю Тату с книжкой. Черта лысого она читает! Сидит, только видимость создает. Корчит цельный образ. Будто не вижу, что размазало её точно так же, как и меня. Уверен, даже сильнее.

— Сколько еще вот так вести себя собираешься?

Скидывая полотенце на пол, принимаюсь одеваться. Боковым зрением вижу, что она взгляд от книги оторвала.

Смотрит. Шумно выдыхает.

— Как именно?

— Ломаться.

— Почему ты решил, что я ломаюсь?

— А как это называется? — поворачиваюсь к ней. Смеряю долгим взглядом. — Сказал же, что ничего не должна мне будешь. В чем проблема?

— Проблема в том, кем я себя ощущаю рядом с тобой.

— Попусту надумываешь.