Интересно, ему приходят уведомления? Он там еще не в шоке? Что интересно делает?

Да что я о нем, да о нем постоянно думаю?!

— Все? Домой? — Виктор выходит из автомобиля и забирает у меня пакеты.

— Да. Спасибо.

Пока водитель возится у багажника, опадаю на жестковатую спинку сиденья и медленно вдыхаю прохладный воздух.

Андрей не ограничивает меня в передвижениях. Все эти недели он, как будто давая свыкнуться с новой ситуацией, не сдерживает меня ни в чем. Даже с цветами спокойно вожусь, пока темнота не настигнет. Ну, или Рейнер. Теперь он по децибелам не разрывается. Тихо бесится. Спокойно зовет меня в дом греться и ужинать.

Так случается и в этот вечер. После быстрого душа сидим вдвоем за столом.

— Как учеба?

— Хорошо, — хочу сдержать эмоции, а сама улыбаюсь, как ненормальная. — Мне очень нравится!

Он тоже усмехается. Мне так радостно это видеть, сама себе поражаюсь. В груди словно теплые пузырьки выстреливают. Щекочут изнутри. До искрящегося першения забивают горло.

По общему посылу это, вроде как, приятные ощущения. Но они заставляют так сильно волноваться, что становится неуютно в собственной оболочке. Спрятаться хочется. Пережить эти эмоции где-то в укромном месте.

— Отлично. Рад, что ты довольна.

— Кхм… Да. Очень, — зачем-то повторяю и нервным движением убираю от лица волосы. Сдерживая улыбку, прижимаю к губам кончики пальцев. — А ты… Как у тебя день прошел?

— Нормально. Саульский заезжал. Опять в гости звал.

— Да! Юля тоже приглашала. В субботу. Поедем?

— Можем поехать, если хочешь.

— Хочу, — бездумно киваю и все же растягиваю губы в улыбке.

— Договорились.

Чтобы хоть как-то сдержать разбушевавшееся внутри меня волнение, переключаю внимание на Асю. Она с необычайно кислым видом собирает со стола посуду.

— Десерт подавать? — Рейнер не реагирует. И ей приходится окликнуть его несколько раз по имени: — Андрей Николаевич? Андрей Николаевич?

Она смотрит на него, он — на нее. И в этот момент происходит какой-то эмоциональный обмен. Больше со стороны Аси, конечно. Андрей сурово хмурится уже после ее навязчивой трескотни. А уж улавливая необоснованно-ревнивый взгляд, конкретно так раздражается.

Между ними что-то было.

Эта ужасная догадка простреливает мое сознание, словно шаровая молния.

«А… кто здесь живет?»

«Кто-кто? Домовой! Хозяин, конечно… Тебе понравится…»

Я задыхаюсь…

В грудь горячей волной ударяет. Таким жаром изнутри захлестывает, душу по ребрам раскатывает. Понимаю, что это все было когда-то давно. До меня. Но ничего не могу поделать с тем, что мне…

Мне больно, неприятно, горько…

— Я десерт не буду, — выпаливаю высоким взвинченным тоном и поднимаюсь. Стремительно выхожу из-за стола. — Спасибо!

Пересекая столовую, незамедлительно поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Преодолевая весь этот немалый путь, дышать забываю. Надсадно втягиваю воздух уже в спальне.

Прижимаю к горячим щекам ладони. С дрожью выдыхаю.

Отчего мне так больно?

Отчего же так плохо? Отчего?

Андрей появляется спустя каких-то пять минут, но я за это время успеваю таких «мультиков» накрутить! О том, что было, или, может быть, все же есть… О том, как они прямо сейчас с Асей выясняют отношения. Так же, как мы? Так же…

Сердце иголками колет. Огнем вспыхивает. Тянет вниз так, я сама словно падаю.

— Что с настроением?

Горло ком подпирает… Кажется, вот-вот не то задохнусь, не то удавлюсь.

— Тебе какое дело? — огрызаюсь, хотя собиралась делать вид, что меня не интересует ничего из того, что происходило и происходит в его жизни.

Гнев придает какой-то беспредельной дурости. Взглядом Рейнера полосую.

— Ого. И чё это за новая волна? Куда целимся? Точнее, нахрапом прорываемся?

— А что, только тебе можно? Вот так… — голос на эмоциях обрывается.

— Должен напомнить: меня не стоит злить…

— Не злить тебя? — даже договорить ему не даю. — А меня, значит, можно? Меня можно? Барби все стерпит. Так, да?

Андрей чуть наклоняет голову. Из-подо лба темным взглядом пронизывает. Оставаясь на месте, делает глубокий вдох и неторопливый выдох.

— Я этого не говорил.

— Не говорил. Но…

— Что? Договаривай.

Я должна подумать о том, чтобы закончить разговор, не разжигая сражение. Потому что он явно готов нападать. Вот только… Я тоже настроена навстречу ломиться.

— У вас с Асей… что-то было, да? — спрашиваю, не сдержавшись.

Внимательно прослеживаю за тем, как выразительно поднимаются и опадают на вздохе плечи Андрея. Он сглатывает и начинает двигаться. Не ко мне… Открывая окно, хватается за сигареты.

— Тебя это волнует? — интересуется с поразительным спокойствием. Глубоко затягивается. Выдыхая сизую дымку, с тем же губительным безразличием рассекает застывший между нами воздух: — Ревнуешь?

Этот вопрос — выстрел в лоб. Мозги вышибает.

— Ревную? Конечно же, нет. С чего бы… — управляю своим голосом, чтобы звучать не эмоциональнее самого Рейнера. На ходу соображаю, как правдоподобнее соврать. Потому что, да… О Боже, я ревную… — Меня просто подобное возмущает. Это мерзко. Ты еще хуже, чем я предполагала.

— Что именно тебя возмущает? Что у меня, блядь, до тебя бабы были?

— То, что ты спишь с прислугой.

Чувствую, что его злость разбирает. И он, конечно же, смеется. Грубо так, хрипловато и отрывисто.

Мою напряженную спину заметная дрожь ломает. Воспаленные глаза увлажняются.

Не определяясь с вариантами поведения, решаю зеркалить Андрея. Издаю какой-то натужный и горький смешок.

— Ерунда, да? Для тебя? Может, Ася так же с тобой жила, м? Утоляя твою блядскую натуру, когда тебе только вздумается? — сама не верю, что произношу нечто подобное. — Понарошку любовь крутили? Во сколько обошлась?

Рейнер испытывает мои нервы затяжной паузой. Ухмыляясь, молча докуривает чертову сигарету до самого фильтра. Ему будто нравится, что я злюсь.

Сволочь!

Стискивая кулаки, зубы сцепляю и приказываю себе сдерживаться.

— Блядскую? — пожимает плечами. — Ну да, блядствовал. С этой… Асей пару раз было. Ничего серьезного. По пьяни нагнул несколько раз. Сама подвернулась.

Он намеренно шокирует меня таким отношением к людям, к женщинам? Отсутствием какой-либо совести!