Он придумывал самые невероятные отмазки, виртуозно врал, отказываясь от участия в делах, где его присутствие было абсолютно необходимо. Ссылаясь на тотальную занятость, «даже кофе выпить нет времени», он не мог выкроить ни минуты, чтобы примерить свадебный костюм. Он старательно избегал взглядов Умы, испытующе смотревшей на него всякий раз, когда он сочинял совершенно правдивую историю о том, как Елизавета Никитина, его грозная начальница, «страшила и синий чулок, даже не понимаю, как с ней такой муж-то живет», нагрузила его новыми нелепыми обязанностями, которые отнимали у него все время и силы. Ума ничего не говорила и скоро перестала просить его что-либо делать. Она просто информировала его о том, что она сделала, чтобы день их бракосочетания стал ярким и незабываемым. Видя все это, Артем чувствовал себя последней тварью, сотни раз давал себе обещание выбросить Лизу из головы, купить костюм и отправиться на собственную свадьбу в полной уверенности, что проживет с Умой в счастье и в радости всю оставшуюся жизнь.

Время ему казалось необычно вязким, липким и тягучим. Не вкусным, как вареная сгущенка или земляничное варенье, а раздражающе прилипчивым, выматывающим поглотившей его тоской. Забываясь в работе, Артем ловил себя на том, что все равно он беспрестанно думал о Елизавете, о том, что она делает, с кем встречается, где ест и с кем спит. Разумеется, размышления о том, с кем она близка, постоянно занимали его. Артем то и дело воображал некого высоченного мачо с широченной спиной, узкой талией и крепкой задницей. Он знал, что женщинам нравятся мужики с каменными задницами. Откуда он это знал? Женских журналов он не читал, а в Men’s Health об этом не писали. Он с удовлетворением отмечал, что у него самого именно такая. Ведь он так к этому стремился, посещая фитнес-клуб три, а то и четыре раза в неделю. И все же ему казалось, что он недостаточно хорош для нее, для своего непосредственного руководителя, директора компании Елизаветы Никитиной. Дурацкие мысли постоянно лезли ему в голову: он не того роста, образования, статуса, интересов, в общем, не того поля ягода. Не того. Это осознание неравенства терзало и изводило его. Когда он вспоминал те минуты, когда они с Лизой были вместе, его неуверенность в себе немного отступала, он чувствовал, что они абсолютно одинаковы, и оба побаиваются сделать какой-то неверный шаг, который может напугать другого и заставить его замкнуться в себе, поэтому относятся друг к другу с уважением и осторожностью. Но трудно было не заметить, что они так схожи темпераментами, восприятием действительности, что понимают друг друга с полуслова, полувзгляда, чувствуют друг друга на каком-то бессознательно-интуитивном уровне. Что же заставляло его в ее отсутствии истязать себя сомнениями, разъедающими душу. «Но, если мы одинаковые, если она такая же, как я, почему же мы еще не вместе?» – Артем не впервые задавался этим вопросом. «А чего тебе от нее хочется? – пытался призвать его к порядку внутренний голос. – Раз ты считаешь, что ты недостаточно хорош, чтобы быть рядом с этой женщиной в те самые сладостные минуты ночи, когда она дарит свое тепло, ласку, свои губы, руки, всю себя кому-то другому. Разве ты недостоин счастья быть с ней? Почему ты не вправе наслаждаться ее близостью, ее прикосновениями, ее запахом? Что за причина, которая не дает тебе сказать ей о своем желании отдать ей силу своего влечения, излить перед ней полноту своих чувств, страсти. Что останавливает тебя? Страх, что она посмеется над твоим порывом? Ответит вежливым отказом? Или посмотрит на тебя с негодованием и презрением? Неужели это может случиться? Ты же считаешь ее понимающей, вежливой и интеллигентной, словом, такой же, как ты сам. Почему же ты продолжаешь опасаться?..» Дальше этого звена в логической цепочке его рассуждениям продвинуться не удавалось. Он просто решил выжидать, взять паузу и посмотреть, как будет меняться он сам, а вместе с ним и она, такая далекая и желанная, Елизавета Никитина. «Настоящий охотник всегда должен быть терпеливым», – подбадривал он себя.

Он хотел запить водочкой свои мысли, но делать это в одиночку было совсем грустно. Поэтому он с удовольствием согласился поужинать со своим замом, Славкой Козловым, когда тот намекнул, что хорошо проведенная вторая половина дня в пятницу будет отличным предвестником удачного уик-энда. Береснев поглядывал на часы, понимая, что пора бы и честь знать и отправиться домой, где его ждала Ума. Шел третий час их дружеского ужина, но время летело незаметно. Закуска была хороша, да и алкоголя было в достатке.

– Ну, может, все-таки выпьешь со мной? – Славка потянулся за бутылкой «Русского стандарта», ведь всем другим напиткам он предпочитал именно водку.

Артем кивнул. – Э, братуха, ты где? – Козлов махал рукой перед его лицом. – Ты уже вырубился?

– Не, все в порядке. Давай, наливай. И вновь – Габон. На связи – столица Габона, город Аибервилль, то есть деревня для жизни, – холодным и информирующим голосом Аевитана сказал Артем.

– Ну ты приколист, – пьяным голосом сказал Славка. – Чувствую себя слушающим сводки «Совинформ-бюро».

– А ты знаешь, к примеру, государственный язык в Габоне какой? – не унимался вошедший в образ Береснев.

– Как какой? Габонский, наверное, – заплетающимся языком высказал предположение его собеседник.

– Эх ты, Славка! – махнул рукой Артем. – Тю-ю, какой габонский?! Конечно, французский!

– Отлично, давай за это и выпьем, за Францию! – оживился Козлов. – Я поднимаю этот стаканчик роскошного французского коньяку…

– Не то, чтобы коньяка, конечно, – язвительно поправил друга Артем. – Вообще-то мы пьем водку.

– Какой же ты зануда! Но за это я тебя и люблю, – отозвался Славик, кладя свою огромную волосатую ручищу на плечо друга. – Ух ты, какие у тебя бицепсы! Молодец, Темыч, мужик!

– Бицепсы – это вот здесь, – указывая на свою руку, пояснил Береснев, – а это – мышцы плечевого пояса!

– Ты каждый божий день что ли торчишь в качалке, я не понял?

– Да нет, стараюсь раза три в неделю там показываться, если не уезжаю в командировки.

– Давай еще накатим! – разливая водку, сказал Артем. – Ух, под грибочки и огурчики хорошо бы…

Славик согласно кивнул. Они чокнулись и залпом выпили. Артем поморщился и закусил соленым грибом.

– Эх, сейчас бы настоящих груздей… – мечтательно протянул Козлов.

– Угу, – жуя, согласился Артем. – Я в детстве собирал грузди. Они, знаешь, растут в низинках и семейками.

Он сделала паузу и посмотрел на Славика:

– Найдешь один, и сразу найдешь другой!

– Да ладно! – отмахнулся Козлов.

– Именно так, – продолжал Береснев, – представляешь, идешь, смотришь, груздь под листочком. Ты ножичком его так раз-раз, потом помыть и засолить в деревянной кадке под гнетом. Мы так делали.

– Брось сочинять, артист, – грубовато оборвал его Славка. – В каких бочках?

– Ну, мы, конечно, солили грибы в трехлитровых банках, – немного смутившись, признался Артем. – Эх, детство…

– Детство, отрочество, юность, – подхватил Козлов. – Давай за это и выпьем.