нахмурилась и вытащила из кармана ручку.

– Напиши.

Я думал, она предложит какой-нибудь клочок бумаги, но она вместо этого вытянула передо мной руку запястьем вверх. Я аккуратно приподнял ее за кисть (от прикосновения закололо в кончиках пальцев) и, стараясь не дышать, вывел на запястье: Wallace.

Вика тут же напечатала это в поисковой строке. Я удивился, что она пишет на английском – мне не хватило ума поменять язык на клавиатуре.

– А как пишется Калеб? – вдруг спросила она.

– В смысле?

– Через «си» или через «кей»?

– Я, когда не знаю, какую букву писать, пишу так, чтобы училка не поняла…

– Да, но это же печатный текст! – напомнила мне Вика. – Давай погуглим.

– Что сделаем?

Она не ответила. Что-то начала быстро набирать в телефоне. И через секунду посмотрела на меня с таким измученным видом, будто кто-то умер.

– Что? – не понял я.

– Это имя можно написать и так, и так.

– Какой-то дурацкий язык.

Глупо, если имя можно написать двумя способами: Оливер или Олевер – как будто без разницы! В русском языке такое называется безграмотностью, это даже первокласснику понятно, а у американцев – нормальное явление.

Мы решили сначала попробовать через «кей». Город – Солт-Лейк-Сити. Вика, выбирая его в выпадающем списке, сказала:

– Чересчур длинное название.

Я фыркнул:

– Стеклозаводск зато короткое!

Дату рождения я не знал, так что, смирившись с небольшим количеством информации, Вика нажала на кнопку «Поиск». Осталось всего десять человек, семь из которых выглядели как минимум лет на сорок, у двоих не было фотографий, а оставшийся оказался тем самым Калебом, который и был нужен!

– Сработало! – выдохнул я с таким восторгом, словно Вика показала мне сложный фокус. Хотя, наверное, так оно и было.

Она, довольная собой, кивнула:

– Да! Хотя я не пользуюсь фейсбуком[4], он непонятный какой-то. Мне больше нравится инстаграм[5], но там нельзя общаться.

– А что там тогда делать, если не общаться?

– Просто выкладываешь фотки.

– Фотки чего?

– Себя.

– Себя? – удивился я. – А зачем?

– Да просто, прикольно. Разве нет?

– А кому они нужны-то, эти фотки?

– Тебе. Представь, ты выложишь фотку, а я напишу: «Какой красавчик!». Разве не приятно?

Она засмеялась, а я покраснел. Конечно, ради такого я бы завел инстаграм** и каждый день себя фотографировал. Интересно, она просто шутит надо мной или в самом деле считает красавчиком?

Хоть бы в самом деле!

Я написал Калебу:

«hi kaleb»

Вика сказала: «Напиши еще “хау а ю”!» – но это странно, и я не стал. В Америке на такое всерьез никто не отвечает – зачем писать ничего не значащие слова?

Мы оставили телефон у воспиталки и пошли на каток. Я все думал: может, спросить у Вики, считает ли она меня красивым? Но что-то страшно было.

* * *

Вика научила меня пользоваться гугл-переводчиком – это, наверное, лучшее изобретение человечества. В него можно написать слова на своем языке, а он тут же тебе покажет, как это будет на любом (вообще любом!) иностранном, так что в переписке сойдешь за ученого-лингвиста.

Недопонимания, правда, все равно случались. Например, я писал в переводчик: «Начал общаться в баторе с одной девчонкой», а он меня поправлял: «Возможно, вы имели в виду Питер». Но я не имел в виду Питер, поэтому написал полностью – «инкубатор», раз уж переводчик не понимает сокращений. На что Калеб ответил: «У вас там что, есть курицы?» По-моему, он совсем поехавший. Называть девчонок шлюхами и курицами не очень-то вежливо. Так что я ответил ему: «Сам ты петух» (переводчик перевел «петух» как «cock»). Калеб обиделся, а Анна потом объяснила мне, что в инкубаторах выдерживают яйца кур и поэтому он спросил про куриц, а не потому, что Вика – курица. Мне стало неловко, я ведь даже не знал об этом. Просто повторял за всеми, мол, батор-инкубатор, но даже не догадывался, что это на самом деле означает. Ну и еще она сказала мне, что cock – это не то чтобы петух. Я не понимаю, что это за подляны со стороны техники, я ведь имел в виду именно петуха, когда так отвечал. Короче, пришлось извиняться.

Калеб писал, что с тех пор, как я уехал, ничего интересного не произошло. На прошлой неделе был День благодарения, он запускал салюты, и ему чуть не оторвало руку, а в остальном pretty boring, как он сказал.

Я в общих чертах поведал ему о Вике. Он сразу спросил, влюбился ли я в нее, а я ответил: «No!!!» – и для убедительности добавил сердитых смайликов. Я вспомнил, что Калеб говорил про девушек в Америке, и мне не хотелось, чтобы он начал отзываться о ней похожим образом или сально шутить.

В общем, жизнь в баторе налаживалась: Цапа и Баха меня больше не задевали, у них были какие-то свои разборки с другими старшаками, но к средним теперь не лезли. А другие ребята стали лучше ко мне относиться, когда поняли, что мне дарят много сладостей и я не против делиться. Говорят, что дружбу не купишь, но всеобщее расположение вполне можно купить. Особенно когда речь идет о детях, «Киндер-сюрпризах» и печеньках «Орео».

А Вика со мной дружила просто так. Мы теперь вместе сидели в столовой, вместе копались в моем телефоне и вместе смотрели телик в игровой по вечерам. Обычно смотрели фильмы, музыкальные клипы или новости. Новости нравилось смотреть мне – я с жадностью поглощал любую информацию об Америке, которая могла там прозвучать, даже ту, в которой совсем ничего не понимал.

«Обама настаивает на отмене льгот для миллионеров…»

«Сенат США не позволил поднимать потолок госдолга…»

«Америка восстанавливается после урагана “Сэнди”…»

А вечером шестого декабря, когда мы с Викой сидели в игровой одни и жевали «Сникерс» (один, разделенный на двоих), женщина-ведущая с вытянутым лицом и неприятным давящим голосом сообщила: «Конгресс США одобрил так называемый “акт Магнитского”, предусматривающий введение визовых санкций против россиян».

Для нас это не значило ничего. Вика хихикнула:

– У нее размазалась тушь.

– Где?

– Вот, приглядись. – Она тыкнула в экран телевизора, аккурат в угол глаза ведущей, и тот зарябил под ее пальцем.

Заметив, я тоже посмеялся.

«А теперь к другим новостям, – сообщила женщина. – Мужчина из Подмосковья решил переждать конец света в бункере…»

– Ты веришь в конец света? – спросил я Вику.

– Не-е-е-ет! – прыснула она. – Это все сказки! Хотя обидно бы было. Мы ведь только познакомились.

– По-моему, когда рядом кто-то есть, умирать не страшно, – негромко произнес я.

Сказал и испугался собственных слов. Что это на меня нашло? По сути, я сказал ей: «Рядом с тобой мне