Есть не хотелось, совершенно. Ким даже понадеялась, что останется без ужина, но Лара все-таки ее позвала. Последней. Когда в общей миске уже почти ничего не осталось. Мужчина тщательно соскреб со стенок все остатки и небрежно плюхнул их на тарелку.

Пока он ужинала, не чувствуя вкуса еды, остальные начали уже сдавать грязную посуду и выстраиваться в очередь за водой. Ким снова оказалась последней, и снова ей достались только остатки – немного жидкости на дне.

– Отбой! Завтра рано вставать, лентяйки! – Лара забрала единственный факел, освещающий унылое убранство рабского шатра, – чтоб тише воды сидели!

Они ушли, и шатер погрузился во тьму. Из света – только узкая полоска, пробивающаяся сквозь неплотно прилегающий полог. Пока остальные ворочались, пытаясь устроиться поудобнее, Ким аккуратно переползла поближе к светлому пятну и одним глазом в прореху пыталась рассмотреть, что происходит снаружи.

Первое, что она увидела – это как рослый солдат неспешно прохаживался туда-сюда, поигрывая тяжелым гнутым мечом. Их тюрьма охранялась. Плохая новость, но вполне ожидаемая. Только дураки могли оставить рабов без присмотра. Андериты дураками не были.

– На твоем месте, я бы не стала занимать место возле входа, – прошептала ближняя к ней девушка. Ким не могла разглядеть в потемках ее лица и видела, лишь слабые отблески в глазах.

– Почему?

В ответ тишина. Потом рабыня подползла к ней ближе и прошептала:

– Слышишь музыку?

Ким озадаченно замерла, только сейчас обратив внимание на то, что где-то вдалеке звучит неспешный бой барабанов и мелодичные трели.

– У них праздник, а это значит, что потом…они придут.

– Придут? – переспросила Ким.

– Вольные женщины сами выбирают себе мужчин. Тех, которые сильнее, ловчее, удачливее. А мы…мы не имеем права отказать. Так что мой тебе совет, забейся в самый темный угол, свернись в клубок и молись своим богам, чтобы тебя не заметили.

От этих слов, наполненных горечью, по спине прошелся мороз. Оказывается, день – это не самое страшное время. Там только жара и работа. А вот ночью… Ночью на охоту выходят чудовища.

– Как тебя зовут?

– Ким.

– А я Юлея. Тебе надо перевязать руки, а то завтра будет еще хуже. Я на прошлой стоянке нашла несколько кустиков равнинника. Он снимает боль.

Ким скорее угадывала, чем видела, как Юлея сунула в рот листья, пахнувшие одновременно горькой мятой и смородиной, и начала их тщательно пережевывать.

– Давай сюда, – прошамкала через пару минут, громко сглатывая слюну.

Ким покорно протянула руку и тут же почувствовала, как аккуратные тоненькие пальчики размазывают кашицу по пылающей ладони.

– Вторую, – скомандовала Юлея.

Потом она оторвала от подола полоску ткани и плотно замотала изувеченные руки:

– Не вылечит, но станет немного легче.

– Спасибо, – едва слышно прошелестела Ким. От такого неожиданного участия и заботы и нее первые за день защипало глаза, и по щеке скатилась первая слеза.

– Не знаю почему, но Лара взъелась на тебя. Ты с ней не связывайся. Она противная девка. Сама только недавно сидела рядом с нами, но потом удачно прогнулась перед Орладой, подставив одну из своих. За это получила серебряное кольцо и право называться рыссой.

– Что значит рысса? Она вольная?

– Нет. Тоже рабыня, просто на ступеньку выше, чем хвеллы. Почувствовала власть и теперь житья от нее нет, но к тебе она особенно жестока…

– Может хватит болтать? – раздался грубый резкий голос другой рабыни, и его поддержал ропот остальных, – ночь и так коротка, еще вы тут со своими разговорами.

Юлея тут же замолкла и отползла в сторону, а Ким еще немного посидела у светлой полоски, глядя на тот кусочек неба, который было видно в прореху. Оно было темнее, чем в долине. Черное, бархатное, с россыпью огромных, ярких звезд. Красивое. Как и музыка, доносящаяся до их шатра.

***

– Подъем, красотки! – хриплый голос ворвался в ее сон, – встречайте настоящих мужчин.

Сонно моргая, Ким приподнялась на одном локте, пытаясь понять, где находится и что происходит вокруг.

О, Трехликая! Она заснула прямо возле входа, нелепо растянувшись на боку. На самом виду! И прятаться уже было поздно.

В шатер пришли трое. Двое совершенно одинаковых, бритых наголо молодых воина – явно братья, и еще один постарше с черным чубом на макушке и шрамом, проходящим через уголок губ, отчего казалось, что одна половина его лица кривилась в недоброй усмешке.

Они принесли с собой факел, воткнули его в кольцо на главной опоре и теперь рассматривались притихших рабынь.

– До этого шатра мы еще не добирались. Что у нас тут? – тот, который с чубом, по-хозяйски прошелся из стороны в сторону, – эта косоглазая какая-то, эта…сойдет на черный день, а вон та рыжая очень даже ничего.

Он вздернул с земли одну из испуганных девочек и поставил ее рядом с собой. Она стояла, сжавшись, как замерзший воробей и понуро опустив голову, а он прохаживался вокруг нее, словно кот вокруг миски со сметаной.

– Вроде все на месте, – хлопнул рыжую по заду, так что она подскочила на месте, потом обошел еще раз и сжал своей огромной пятерней маленькую, упругую грудь. Сильно сжал. Настолько, что по щекам девушки покатились горькие беспомощные слезы, – что скажете, парни?

– Сойдет, – согласился один из братьев.

Второй же равнодушно посмотрел на рыжую, пожал плечами и снова начал рассматривать рабынь, жавшихся по периметру шатра. В одну сторону глянул, в другую, а потом остановил свой взгляд на Ким…

– А это что за бледная моль? – и прежде, чем она успела моргнуть, вытащил ее в центр, поставив в один ряд с рыжей.

Стоя посреди шатра, под хмельными мужскими взглядами, Ким едва могла дышать. В голове пульсировала только одна мысль – бежать, прятаться, спасаться хоть в болотах, хоть среди заснеженных перевалов. Что угодно, но только не здесь и не так.

Она прекрасно знала, что мужчина может сделать с женщиной против ее воли. Да и кто будет спрашивать согласия у рабыни?

– Какая-то она еще не затертая. Новенькая что ли? – схватил за подбородок, вынуждая поднять голову, – Давно ты здесь?

Ким было страшно смотреть на мужчину, склонившегося к ней непозволительно близко. От него пахло дымом костров, дорожной пылью и дешевой выпивкой.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – грубо дернул ее, вынуждая поднять взгляд, – Давно ты здесь?

– Первый день, – едва слышно, на выдохе произнесла она.

– Свежая совсем, не затасканная! Это мы удачно зашли.

Криворотый оттолкнул в сторону своего приятеля: