– Чур я первый!

– С какой это стати? Я ее нашел! А ты свою рыжую хватай дальше, – возмутился молодой и потянул Ким на себя.

– Перебьешься. Молоко еще на губах не обсохло, а вперед хочет!

– Да я…

– Что ты? – темноволосый угрожающе надвигался на него, – хочешь силами помериться?

После некоторой заминки его несостоявшийся противник отступил:

– Больно надо. Забирай ее.

– То-то же, – кривая ухмылка стала еще страшнее, когда он обернулся к Ким, – а ну-ка иди сюда, пучеглазая.

Он потащил сопротивляющуюся Ким в угол и прямо там повалил на землю.

– Не надо! – она начала визжать и брыкаться, пытаясь отпихнуть его от себя. Но куда там! Он ее сопротивления даже не замечал. Грубыми ладонями шарил по ногам, пытаясь задрать подол, и гадко смеялся, наблюдая за ее жалкими попытками спастись.

– Свеженькая, – повторял с довольным видом, – еще брыкается. Ничего, сейчас мигом объездим. Как шелковая будет.

Сказал и рванул ее за ворот. Раздался треск разрываемой ткани, и тут же в шатре повисла тишина.

– Это что? – настороженно спросил один из близнецов, указывая на золотого льва, висящего у нее на шее.

– Похоже на безделушку кхассера.

У перекошенного задергалась щека. Он впился мутным взглядом в амулет и нервно облизал губы. В другой раз он бы сразу ее отпустил. Но сейчас в животе плескался заринский эль, а в паху ломило от желания добраться до свежего девичьего тела.

– Сделаем вид, что не заметили.

– Сомат, ты дурак что ли? Какое не заметили?!

– Скажем, что она сама ее сняла и спрятала, – он лихорадочно скользил взглядом по перепуганному лицу Ким, по ее шее, по тонким ключицам и открытому верху груди. И каждый раз наталкиваясь на амулет, скалился.

– Да и вообще! Откуда у рабыни может быть вещь кхассера? – схватил ее за лодыжки и дернул на себя, окончательно повалив на спину, – признавайся, ты ведь украла ее, мерзавка? У нас с ворьем разговор короткий…

– Я похож на того, у кого можно что-то украсть? – холодный, словно северный перевал, голос хлыстом полоснул по нервам.

Вздрогнули все. И Ким, и рабыни, и даже хмельные воины.

– Никак нет, кхассер! – тот, кто ее держал, вскочил на ноги словно ужаленный, – Просто я…

Янтарные глаза затянуло тьмой. Злой, жестокой, готовой смести все на своем пути.

Сомат закричал. Его тело выгнуло, подняло над землей будто на невидимых нитях, так что он едва касался ее кончиками пальцев. Руки, вывернутые в неестественном положении, дрожали в судорогах, а скрюченные пальцы беспомощно хватались за воздух. Он хрипел, захлебываясь криком и бурой пеной, хлопьями падающей изо рта, на его холщовых штанах спереди расползалось мокрое пятно.

Остальные притихли, замерли, боясь привлечь к себе внимание разъяренного кинта. Рабыни жались к стенкам шатра, воины стояли, покорно опустив головы и едва дышали.

Наконец, Хасс отпустил свою жертву. Провинившийся воин изломанной кучей рухнул на землю. Хрипя, кашляя, попытался приподняться на руках, но повалился обратно. Тело его больше не слушалось.

– К столбу его.

И воины, которые еще пять минут назад, шутили и смеялись вместе со своим приятелем, теперь бесцеремонно подхватили его под руки и выволокли из шатра. О рабынях они уже забыли, хмель мигом выветрился. Теперь им хотелось только одного – убраться подальше, чтобы гнев кинта не обрушился и на них.

Мрачный взгляд кхассера скользнул по испуганным девушкам и вернулся к Ким. На миг задержался на задранном подоле, потом на обнаженном плече, выглядывающем в разорванную горловину, и процедил сквозь зубы:

– Пойдешь со мной.

Не дожидаясь, пока она встанет, он схватил ее под локоть и рывком поднял на ноги.

Она не сопротивлялась. Сил не было. От пережитого до сих пор трясло, и язык будто примерз к небу. Казалось, кожа на бедрах все еще чувствует прикосновение чужих рук, а на губах остался привкус гадких поцелуев.

Спотыкаясь, Ким еле успевала переставлять ноги, чтобы держаться наравне с размашистым шагом кхассера.

Он провел ее коротким путем в ту часть лагеря, где царила совсем другая атмосфера. Здесь все было иначе. Светло – горели десятки факелов по проходам, а чуть дальше в центе лагеря полыхали костры, свет и искры, от которых поднимались высоко над шатрами. Весело – раздавались песни, женский смех мешался с мужскими голосами, играла музыка.

Хасс шел все дальше, не останавливаясь и стараясь вообще не смотреть на свою бледную пленницу, потому что на каждый взгляд тьма внутри закипала, требуя немедленного выхода.

Он как чувствовал, не мог заснуть, ворочался, и какая-то сила гнала вперед, хотя после возвращения из долины обычно спал несколько суток, пытаясь хоть как-то заполнить брешь в резерве. Поднялся, решив пройтись, посмотреть, как дела в лагере, как гуляет народ, и сам не понял, как оказался в той части, где обитала прислуга. Чутье безошибочно вывело его к тому шатру, где была Ким…а там.

Он до сих пор не мог понять, как сдержался и не сломал всех, кто был рядом. Прошелся по самой грани, зацепив только того смертника, который тянул к ней свои лапы. Не убил. Пока.

– Теперь будешь ночевать здесь, – процедил сквозь зубы, подведя ее к большому адовару. По его стенам стелился красный орнамент, в каждом завитке которого чудилась угроза, а над входом скалился крылатый лев.

Внутри было просторно. Весь шатер, в котором ютились рабы, запросто уместился бы в одном углу. Вместо коптящих факелов, под высокой крышей неспешно кружили сферы, испускающие мягкий теплый свет, а вместо голой земли – ровный настил.

Вещей здесь было совсем мало. У самого входа умывальник и вешала. Слева – пара плетеных стульев, круглый стол, на котором лежало небрежно брошенное оружие, какие-то карты, пустой кубок с остатками рубиновой жидкости на дне. В другой стороне ложе, застеленное звериными шкурами, да плетеный походный сундук. Вот и все. В дальней части шатра был виден еще один полуспущенный полог, но что за ним, Ким рассмотреть не смогла.

Она прошла немного вперед и остановилась, не зная, куда себя девать. Вокруг все чужое, позади Хасс. Причем злой Хасс. Казалось, что даже воздух вокруг него искрится и колется. Немного подумав, Ким отступила от него еще на пару шагов. Она помнила, каково это, когда звериный взгляд затягивает ночь, способная причинить боль.

Хасс подошел к постели, раздраженно сдернул одну из шкур и осмотрелся:

– Спать ты будешь…

Проклятье. Куда ее положить, чтобы под ногами не путалась и не мешала? Вариант с землей он отмел сразу. Не хватало еще застудить девку. Класть к себе под бок – исключено. Это слишком…просто слишком.