– Иди, ешь. – Хасс сокрушенно покачал головой, – Притащил еще, на свою голову.

– Так отпусти, – зеленые глазищи посмотрели на него равнодушно, без особой надежды, – Я уйду, и ты больше никогда обо мне не услышишь. Обещаю.

– Иди. Ешь, – повторил с нажимом, – не испытывай мое терпение.

Ким молча прошла к столу и взяла с тарелки самую большую лепешку. Кхассер наблюдал за тем, как она ест, пытаясь не торопиться несмотря на то, что очень голодна. Как откусывает небольшие кусочки и запивает свежей водой. Как блестят влажные губы.

Наткнувшись на его пристальный взгляд, Ким замерла. С трудом проглотила уже откушенный кусок, а остатки положила обратно.

– Спасибо.

– Почему ты не доедаешь.

– Я больше не хочу.

Ее упрямство бесило. Не хочет есть? Пускай ходит голодная!

– Идем!

Лагерь уже давно проснулся. Голоса, лай собак и ржание вирт смешалось в один сплошной гомон. Кто-то уезжал, кто-то возвращался с дозора, кто-то сновал с неотложными делами. Несмотря на то, что солнце еще только оторвалось от кромки леса, маячившей на горизонте, уже было душно. День обещал быть жарким.

Возле входа в шатер их поджидал угрюмый хвелл. Он стоял, опустив коматую голову и сцепив за спиной сухие натруженные руки.

– Отведи ее к Орладе, – на ходу обронил Хасс и пошел дальше, не сбавляя шага и не оборачиваясь.

Ким смотрела ему вслед вплоть до того момента, как высокая фигура скрылась между шатров, а потом уныло поплелась за прихрамывающим старым рабом.

***

Он был молчалив и замкнут, в его глазах не осталось ни огня, ни желания бороться, только смирение и обреченная тоска. Рядом с ним было неудобно, как-то горько, а еще страшно, потому что одолевали мысли о дальнейшей судьбе и о том, не станут ли со временем ее глаза такими же грустными и безучастными ко всему, что происходит вокруг.

Старик неспешно вел ее по узким пыльным проходам и порой казалось, что он даже не помнил куда идет. Останавливался, озирался по сторонам, словно не понимал, где находится, потом досадливо вздыхал и шагал дальше. Ким молчаливой тенью шла следом и, пользуясь тем, что ее провожатый витал в своих мыслях, заглядывала в один проулок, в другой, поспешно оббегала вокруг шатров, мысленно составляя карту лагеря. Все это могло пригодиться потом, во время побега.

Шмыгнув в очередной отворот, она выскочила на небольшую пустынную площадку. Здесь не было ничего, кроме трех высоких столбов вбитых в землю. На разной высоте к ним крепились массивные железные кольца, а на них – цепи. Они лениво покачивались и чуть слышно звенели, задевая звеньями друг о друга.

Два столба были пустыми, а возле центрального на вытянутых руках был подвешен человек. Его ноги едва касались земли, голова безвольно склонилась вперед, а над разодранной спиной, покрытой коркой запекшейся крови, кружил целый рой мух.

Ким зажала себе рот руками, но отвести взгляд так и не смогла.

– Куда ты пропала? – старый раб был недоволен, что пришлось за ней возвращаться.

– Здесь…– она слабо махнула рукой, указывая на столб и бесчувственного пленника.

Раб равнодушно смотрел на несчастного:

– Он провинился. Заслужил. Идем.

Может, для остальных это было в порядке вещей, но для Ким, всю жизнь прожившей в долине Изгнанников, где самое большое наказание за провинность – это сырая келья и отсутствие еды, такая картина вызвала отвращение и ужас, пробирающий до самых костей.

Это как надо было провиниться, чтобы словно животное привязали к столбу, высекли до кровавого месива и оставили под палящим солнцем?

В этот момент мужчина застонал. С трудом поднял лохматую голову и мутным, осоловевшим взглядом уперся прямо в Ким. Запекшиеся окровавленные губы скривились и с них сорвался невнятный шелест. Невозможно было разобрать ни слова.

Он снова что-то просипел, обращаясь к ней.

– Идем, – старик уже пошел прочь, – не трать на него свое время.

Но вместо того, чтобы следовать за ним, Ким аккуратно подступила к изувеченному человеку. Вблизи он выглядел еще хуже – один глаз заплыл и налился синевой, нос – сплошное месиво, губы разбиты.

– Дрянь, – просипел он, когда Ким оказалась достаточно близко, чтобы разобрать его слова, и столько в них было злости и бессильной ярости, что она испуганно отпрянула, только теперь узнав в нем того самого воина, который ночью ворвался в шатер к рабыням и повалил ее на землю. Того самого, которого Хасс смял как игрушку, а потом велел приковать к столбу.

– Где ты там? – скрипучий голос старого раба доносился уже издалека.

– Иду, – Ким словно вынырнула из мутного болота и бросилась прочь от позорных столбов, а ей вслед доносилось невнятное мычание.

Вскоре они добрались до уже знакомых серых шатров, среди которых парили котлы. Послушные рабыни закидывали в них грязные вещи и развешивали по веревкам уже постиранное.

Все было по-прежнему. Кроме одного. У Лары больше не было серебряного ошейника. Серая как мышь, осунувшаяся, она только зло скрипела зубами в ответ на любопытные взгляды других хвелл, а при виде Ким вообще пошла бардовыми пятнами и глянула с такой лютой ненавистью, что стало не по себе.

– Из-за тебя все! Гадина! – прошипела она, улучив момент, когда рядом никого не оказалось, – подстилка кхассерская. Небось всю ночь ноги перед ним раздвигала и жаловалась.

– Отстань!

Лара схватила ее за руку, не позволяя уйти:

– Думаешь, я тебе это так просто спущу?

– Я ничего не делала, – Ким попыталась вырваться, но ее противница была выше, сильнее и злее.

– Посмотри на меня, – она дернула себя за медное кольцо, – я несколько месяцев жилы рвала, пытаясь добиться расположения Орлады. А ты, все это сломала, своим появлением!

– Никто не заставлял тебя вчера издеваться надо мной…

– Ты всего лишь никчемная хвелла, которую Хасс притащил из долины, всего лишь трофей, рабыня…

– Лара! – раздался грозный оклик.

К ним неспешно приближалась Орлада, затянутая в темные одежды, словно почтенная вдова.

– Тебе мало? Не разочаровывай меня еще больше, – голос надсмотрщицы был студеным, как снега на горном перевале.

– Я просто…

– Еще слово и я посажу тебя на цепь.

Лара испуганно прикоснулась к своему блеклому ошейнику.

– А теперь пошла работать. Ужин тебе сегодня не положен, я уже отдала распоряжение.

– Слушаюсь, – проблеяла бывшая рысса и поспешно умчалась к дымящим котлам.

Ким тоже хотела уйти, но Орлада не отпустила:

– Так-так-так, – произнесла она, неспешно вышагивая вокруг пленницы, – похоже, я недооценила твою важность для кхассера. С утра он мне доходчиво объяснил это еще раз.