— Зачем?

Вместо ответа Селезнев лишь пожал плечами и продолжил свой рассказ:

— Мы встречали очередной Новый год у Бочаровых. У нас была традиция — делать друг другу пожелания, а через год подводить итоги, у кого что сбылось. Антонина включила видеомагнитофон, вставила кассету, но вместо записей с прошлого Нового года там оказалась запись той травли. Тоня готова была сквозь землю провалиться. А Сергей даже ничуть не смутился.

— Жестокое развлечение, — прокомментировала я услышанное.

— А лет в тринадцать или четырнадцать, я точно не помню, Сергей подбил своих одноклассников закрыть в раздевалке, где дети переодевались после последнего урока физкультуры, одного мальчика.

— Зачем? — опять-таки поинтересовалась я.

— Они все нормативы сдавали, а тот паренек принес какую-то липовую справку. В те времена мобильные телефоны были не у каждого, у того мальчика, в частности, не было. Вечером, когда он не вернулся домой, его родители стали обзванивать друзей сына, учителей, одноклассников. Кто-то из последних раскололся. Родители пропавшего мальчишки вызвали милицию и пошли в школу. Пацан действительно сидел в душной, темной комнате без окон. Выяснить, чья это была инициатива, оказалось нетрудно — дети единогласно показывали на Бочарова. Антонину вызвали в школу, грозились поставить Сергея на учет в милиции, но она смогла каким-то образом уладить конфликт с родителями пострадавшего мальчика. Сергею не только все сошло с рук, но он еще завоевал себе в школе репутацию борца за справедливость. С ним даже старшеклассники стали здороваться за руку, а девчонки начали забрасывать его «валентинками». Мой сын Игорь в той же школе учился, только двумя классами младше, так что от него я об этом и узнал.

— Я уже не раз убеждалась, что одна безнаказанность порождает другую. Стоит ли удивляться, что он решился на убийство, к тому же не одно? И ситуация усложняется тем, что дядя доверил ему руководство своим ЧОПом.

— Руководство? — удивленно переспросил Селезнев. — Он же работал в «Грифе» системным администратором.

— У Ферапонтова какие-то проблемы со здоровьем, и он временно сделал своего племянника исполняющим обязанности директора ЧОПа.

— То у есть у него в подчинении порядка пятидесяти бойцов, а то и больше? Это каких же дел он может натворить? — Николай Александрович оценил масштабы грозящей городу катастрофы. — Допустим, чисто теоретически я соглашусь на ваш вариант. Что это даст?

Я давно ждала этого вопроса, поэтому без промедления стала делиться с Селезневым своими соображениями. Он слушал меня очень внимательно, периодически задавал вопросы, делал свои замечания. Мне казалось, я смогла убедить своего собеседника в том, что инсценировка его смерти — единственный способ выхода из создавшегося положения. Но он продолжал обдумывать услышанное после того, как я замолчала. В комнате повисла напряженная тишина, которую неожиданно прорезал звонок стационарного аппарата.

— Алло! — ответила я.

— Полина, здравствуй! Я хотел спросить, наш гость из Риги будет съезжать, или ему продлить пребывание? — уточнил Соколов.

— Пока не знаю.

— Хочу заметить, что у нас расчетное время — полдень. Так что на раздумья осталось пятнадцать минут.

Я взглянула на Селезнева и подумала, что нам, скорее всего, придется еще не раз встречаться, поэтому сказала:

— Продлевай. Оплату я внесу чуть позже.

— Полина Андреевна, — обратился ко мне Николай Александрович, когда я повесила трубку, — я пока не готов дать вам окончательный ответ. Мне надо еще подумать.

Мне показалось, если бы не Сашкин звонок, то Селезнев бы согласился на мое предложение. У него появилась лишняя минута для размышлений, и она оказалась не в мою пользу.

— Понимаю, непросто согласиться на собственные похороны, даже если они будут ненастоящими. Надеюсь, вы не станете слишком уж затягивать с ответом?

— Нет, я постараюсь в самом скором времени известить вас о своем решении. Каким образом я могу это сделать?

Я назвала ему номер своей «серой» симки. После этого я сняла с двери табличку «Не беспокоить» и бросила ее на кровать, затем закрыла дверь на ключ. Когда мы спустились на первый этаж, Селезнев пошел на выход, а я отправилась к Соколову, чтобы уладить с ним все формальности.

* * *

Зайдя тихонько домой, я на цыпочках прошла через холл, стала бесшумно подниматься по лестнице и увидела через открытую дверь гостиной рококо Аришу, дремлющего в кресле. Спустившись, я так же тихо зашла туда, закрыла за собой дверь и потрепала деда по плечу.

— А, это ты, Полетт? — встрепенулся Ариша. — Как все прошло?

— Селезнев пока колеблется. Он взял время на раздумья, но я надеюсь, что он в конечном итоге примет правильное решение. А как дела у тебя?

— Я периодически включаю в своей комнате запись, которую мы вчера с тобой сделали.

— Значит, Бочаров думает, что у тебя плохо с сердцем, — я три раза постучала по ножке дубового стола, за которым сидела, — а я суечусь вокруг тебя?

— А что тут еще можно подумать? — улыбнулся Ариша. — Как ты считаешь, не пора ли мне уже «выздороветь»? Я ведь столько таблеток выпил под твоим напором!

— Дедуля, может, ты «поболеешь» до конца дня? — попросила я своего прародителя. — Уж больно мне не хочется снова ехать в город и создавать видимость кипучей работы!

— Вообще-то в мои планы не входило весь день торчать дома, — заметил Ариша. — Мы со Злобиным собиралась сегодня культурно отдохнуть…

— Крупная игра намечается? — догадалась я.

— Да, как обычно, по субботам. Я уже договорился с Денисом, он по пути заедет за мной. Думаю, охранник не заметит меня на заднем сиденье злобинского «Лексуса», там ведь тонированные стекла.

— Не буду мешать твоим планам. Только давай наговорим на диктофон новых фраз, чтобы создать впечатление, что ты все еще хвораешь, а я не отхожу от твоей постели.

— Идет!

После обеда я включила свой мобильник, и оператор прислал мне эсэмэску о том, что один абонент звонил мне одиннадцать раз. Разумеется, этим абонентом был Бочаров. Минут через пять после того, как заработал мой сотовый, он позвонил мне в двенадцатый раз.

— Алло! — ответила я.

— Ну и как это понимать! — крикнул Сергей. — Долго ты еще будешь со своим стариком возиться?

— Пока ему не станет лучше.

— Отправь его в больницу, и вся недолга! — посоветовал мне Бочаров. — Что ты с ним носишься, как с маленьким ребенком? Поешь супчику… выпей таблеточку… Тебе самой не надоело, нет?

— Не надоело! Ариша — самый близкий мне человек. У него, кроме меня, тоже никого нет. Кто же будет о нем заботиться, если не я? Он на дух не переносит больницы. Впрочем, тебе меня не понять, — горько усмехнулась я. — Милосердие — это не твой конек.