– В Куйбышеве.

– Вот туда и отправь поездом.

Капитан задумался.

– Немцы? – после некоторого раздумья спросил он.

– Они самые.

– Когда?

– Двадцать второго июня.

Капитан впал в легкий ступор, но потом сказал:

– Нет, не дам мин. Вдруг ошибка?

– А ты дай. Не случится ничего двадцать второго июня, так двадцать третьего я их тебе сам, лично верну.

Такой довод капитана убедил, но Федор решил додавить его:

– А произойдет – кто мины на складе считать будет? Напиши, что установил перед укрепрайоном.

– Черт с тобой! Но с тебя пол-литра будет.

– Двадцать третьего литр поставлю.

Капитан снял со стеллажа вещмешок.

– Десять штук даю.

– Как их устанавливать?

– Роешь ямку, опускаешь в нее мину, вкручиваешь взрыватель и выдергиваешь чеку. Мина на боевом взводе. Землей присыплешь, замаскируешь – ее видно не должно быть, иначе какой смысл?

– А снять как?

– Бережно! Ладонями аккуратно убираешь землю, вставляешь чеку назад во взрыватель, выкручиваешь и снимаешь мину.

– Незатейливо!

– А что ты хотел? Думаешь, саперы у меня академики? Хорошо, если семь классов, а у большинства ведь четыре.

– Спасибо, удружил.

В субботу утром, 21 июня, Федор поднялся еще до подъема ефрейтора Борисова и, увидев, что тот уже не спит, приложил палец к губам – тихо, мол, не шуми. Когда ефрейтор оделся-обулся, провел его в свой кабинет.

– Саперную лопатку возьми и мешок в углу.

Наблюдатель на вышке проводил их недоумевающим взглядом. На границе тихо, происшествий нет, чего командиру не спится?

– Егор, какие, с твоей точки зрения, направления для нападения на заставу наиболее вероятны?

Выслушав ефрейтора, Федор с удовольствием отметил про себя, что тот назвал почти все места, которые он выбрал сам.

Установить мины было несложно, на каждую ушло не больше десяти минут. Они долго провозились с первой, и то из-за отсутствия опыта и некоторого страха. Действовали осторожно, навыков работы с минами не было.

На заставу вернулись к завтраку.

– Егор, о том, что мы делали, – никому, – шепотом предупредил Федор ефрейтора.

– Даже старшине? А вдруг наши парни с заставы подорвутся? Беда будет…

– Сегодня я пограничников на заставе делами займу, а нарядам и секретам эти мины не страшны, мы же их на тропе не ставили. А завтра снимем, если за нас другие это сделать не успеют…

После завтрака Федор приказал старшине:

– Под твоим руководством сегодня личный состав оружие в порядок приводит. Почистить, смазать… Сам лично у каждого проверю.

– Суббота же сегодня…

– И что? Я запамятовал что-то?

– Общее партсобрание коммунистов и комсомольцев намечено. С повесткой дня «О текущем политическом моменте».

Старшина был парторгом на заставе. Так сказать, проводил линию партии в массы. А чего ее проводить, если сто процентов пограничников заставы коммунисты или комсомольцы?

– Не возражаю и сам на нем буду. Только сначала оружие, потом перерыв на обед, а уж затем собрание.

– Есть!

Возможно, старшине лейтенант занудой показался, службистом. А и пусть! У каждого свои тараканы в голове.

Для чистки оружия в хорошую погоду на улице был длинный стол, и после завтрака погранцы с шутками принялись за оружие. Федор же вместе с Борисовым, забрав ящик гранат и моток проволоки, подарок капитана Варнавы, снова направился в лес. Старшина проводил их подозрительным взглядом. Ох, зря Федор несколько дней назад сказал старшине о растяжках! Что лежало в ящике, который они несли вдвоем с якутом, старшина знал, и Федор был уверен, что ему их затея не понравится. Но это сегодня, завтра благодарить будет – если, конечно, они доживут.

Растяжки они поставили там, где не было мин. Мины установили на открытых местах, там, где растяжки поставить невозможно: на поляне за заставой, где одни пеньки, на грунтовой дороге. А растяжки – среди деревьев.

– Товарищ лейтенант, не пойму я – зачем все это? – Борисов вытер пот со лба.

– Сведения от агентов получил: поутру, когда сон крепок, на заставу нападение крупной банды ожидается.

– Понятно…

Пустой ящик они отнесли в каптерку, взяли второй. И эти гранаты установили. То, что можно было предварительно сделать, они сделали. Видел Федор укоризненный взгляд старшины, когда они с опасным грузом по крыльцу спускались.

После ужина Федор повеселел. На службе прием пищи – наипервейшее и важное дело, голодный воин – не воин вовсе.

После обеда – партсобрание. Старшина вырезки из отрядной многотиражки зачитывал, сам говорил о великом вожде и учителе народов товарище Сталине. В конце Федор сказал несколько дежурных фраз – о бдительности и повышении боеспособности.

После собрания старшина зашел в кабинет Федора.

– Я не как старшина, заместитель начальника заставы, а как парторг поговорить хочу.

– Садись, Петр Васильевич, слушаю тебя.

– Думаешь, Василий Петрович, я не видел, как ты гранаты в лес таскал? Все-таки установил свои сюрпризы?

– Правильно догадался…

– А свои случайно подорвутся? Не обижайся, прямо тебе скажу – вредительская твоя затея.

– Даже так?

Такого поворота Федор не ожидал. Какой из него вредитель? Обвинение серьезное, за него десять лет лагерей схлопотать можно.

– Ты не горячись, Петр Васильевич, завтра все прояснится.

– А если нет, я в понедельник батальонному комиссару в погранотряд телефонирую.

– Просигнализировать вовремя хочешь?

– А хоть бы и так!

– Но до понедельника начальник заставы я, и потому как парторгу говорю: старшина Безверхов все приказы выполнять будет.

– Так точно! – вскочил старшина.

Ох уж эта пресловутая политическая бдительность! Скольких людей она сгубила, причем не врагов! Во времена чисток в Красной Армии десятки тысяч военнослужащих были репрессированы. Одних старших командиров сто восемьдесят тысяч.

Старшина вышел. Расстались они если не врагами, то уж не приятелями точно.

После ужина Федор прилег. Надо было отдохнуть, ночь и последующий день будут трудными.

Внутренний будильник никогда его не подводил. Федор встал, оделся, натянул сапоги, перекинул через плечо автомат и, проверив пистолет, сделал шаг за дверь, в казарму.