Евгений поведал о происшествии в карантине, закончив рассказна лирической ноте:

— Короче, Серега, если товарищ Сумрак не вернется поместу несения службы, мне там тоже ловить нечего…

— Скорей всего, не вернется… Ему лет пять ДП[18] светит за вчерашнее. С переводом в другую колонию. Гладкихуже рапорт накатал… А может, и тебя в другую зону перекинуть? Я могудоговориться.

— Какая разница? От перемены мест отсидки сумма срокане меняется. Что так зарежут, что эдак.

— Ладно, придумаем что-нибудь, не тоскуй… Я с врачомдоговорился, он разрешение на твой переезд в Тихомирск только через пару недельдаст. А то в тюремной больничке коньячку хрен дадут попить.

Сергей поднялся со стула, вновь приковал Кольцова к койке.За забинтованную руку. Здоровая нужна, чтобы держать ложку и писать стихи, есливдруг посетит муза. Сумарокову хуже, он здоровой рукой прикован, на гипснаручники не налезли. Умрет голодной смертью.

— Браслеты пока снимать не буду, извини… Вдруг какоймудила из управы пожелает на вас посмотреть.

— Без проблем. А в сортир как?

— Мужики в коридоре — крикни, они проводят. Чтоеще привезти?

— Я подготовлю список на двух листах… Щетку зубную купис пастой. И станков одноразовых.

— Не вопрос. Выздоравливай.

К вечеру Сумароков пришел в себя. И даже сумелсамостоятельно подняться и присесть на койку. Действительно, крепкий мужик.Другой бы после такой мясорубки неделю-другую в коме валялся под капельницами.

Прогуляться по палате ему мешали наручники. Посмотрелнезабинтованным глазом на Кольцова, узнал его.

— Здорово, мент, — с трудом прошепелявил он.Странно, что вообще смог заговорить. Челюсть против сапог и дырокола, чтолопата против танка. — А где это мы? В карантине, что ли?

Судя по вопросу, память положенцу отбили не окончательно,раз он узнал Кольцова и вспомнил про карантин. Опер в двух словах рассказал прочудесное, практически сказочное спасение.

— Благодарю, — прошептал Сумрак и снова рухнул накровать.

— Выпить хочешь? Коньяк есть.

— Я не пью.

— Да ладно… Я никому не скажу, если тебе со мной выпитьзападло.

— Говорю ж, не пью… Совсем. Даже пиво… Чего у меня спотрохами, не слышал?

— Ушиб мозга, челюсти, разрывы каких-то органов,перелом пяти ребер, еще чего-то там. Короче, салат оливье без майонеза. Глаз,кстати, тоже выбили.

— Совсем?

— Не спрашивал. Радуйся, что не оба…

Радовать перспективой нового пятилетнего срока задезорганизацию работы колонии Евгений Дмитриевич соседа по палате не стал. Тотведь к дембелю готовился, а тут такая непруха… Не каждый выдержит.

* * *

Сергей навещал бывшего однополчанина каждый день, как могподкармливал и подпаивал. Сумрак с Сергеем не здоровался и в разговоры невступал, хотя командир «Тайфуна» попытался выйти на контакт и даже извиниться.

— Ты пойми, мужик, меня втемную использовали. Кумпозвонил, что в колонии бардак. Неповиновение. Мое дело маленькое — подавить.На тебя показал как на основного. А ты еще сопротивление оказал.

— Иди ты к козе в трещину со своими извинениями, —прошепелявил положенец и отвернулся к стене.

Его уже перековали. Чтобы не кормить с ложечки, сцепили ногинаручниками наподобие кандалов.

С Кольцовым он тоже особо не общался и ни о чем не просил.Не о чем ему с ментом «коляски гонять». Лишь через неделю, когда началпередвигаться (прыгать) на своих двоих и более-менее внятно говорить, обратилсяс просьбой:

— Слышь, мне позвонить надо. В Тихомирск, на волю.Перебазарь со своим корешом, может, разрешит от лепилы[19]брякнуть. Наверняка тут телефон есть.

Кольцов просьбу выполнил, Сергей снял кандалы и отвелСумарокова в кабинет к врачу, предупредив, чтобы тот не подбивал своихдружков-приятелей с воли брать штурмом больницу.

— Не дрейфь, я с башкой дружу.

Говорил Сумрак минут двадцать, Сергей дожидался в коридоре.Вышел положенец мрачнее прапорщика, страдающего похмельем, поблагодарил ивернулся в палату.

Через три часа возле больницы остановилась авторитетнаяиномарка с тихомирскими номерами, и водитель передал охранникам два объемныхпакета — «дачку» для Вити. Стражники, как требует строгая инструкция,осмотрели содержимое пакетов и изъяли запрещенные и подозрительные продукты:французский коньяк (запрещено!), английский чай (строго запрещено!), колбасукопченую отечественную (подозрительно!), нарезку рыбную норвежскую(сомнительно!), прибалтийские консервы (взрывоопасно!), бразильский растворимыйкофе (перебьется!).

Сумрак с безразличием, не разбирая, бросил пакеты насвободную кровать, кивнул Кольцову:

— Хочешь, хавай…

Сам он за весь вечер так и не притронулся к «дачке»,ограничившись несколькими глотками минералки. Опер съел пару яблок и банан.

Утром Сергей привез последние и не очень приятные известия.Вывел однополчанина на задний двор больницы, угостил сигаретой. Сидеть передбольничкой было бы неосмотрительно. Могли доложить, что командир «Тайфуна»нарушает должностные инструкции.

— В зоне бригада прокурорская работает. Разбираются поповоду вашей заморочки. Вышкина хотели из отпуска отозвать, только с ним связинет, он все телефоны отключил, чтоб не доставали. Меня вчера допрашивали.Гладких заявил, что начальство в известность не ставил, дескать, сам хотел бунтовщиковугомонить. Я его спрашиваю, кому ж ты тогда из кабинета названивал? Обстановкудокладывал? А он — никому я не докладывал, послышалось, наверное, тебе.

— Мутит он что-то…

— Это точно. Следачка дело на твоего соседа возбудилапо триста двадцать первой, за то, что ему по харе дал. Я соврал, что вы еще неоклемались. Как в Тихомирск переведут, приедет на допрос. Передай мужичку:пусть к очередной пятилетке готовится. Меньше не получит. Обрадуется, наверно.

— Он-то, может, и обрадуется. Только я заскучаю.

Сергей ничего не ответил. Как обеспечить Женькебезопасность, он пока не придумал.

И вряд ли придумает. Даже перевод в другую колонию дело нетакое простое. Хоть побег устраивай. Только куда отсюда убежишь? Найдут идовесок к сроку припаяют. Больший, чем сам срок.