Может, все-таки рискнуть?..

Сергей, как и обещал, приехал в десять утра. Сменил караул,привез харчей. Хотя харчей оставалась еще полная тумбочка. Но дело, конечно, нев харчах…

Кольцов попросил вывести его на задний двор. Когда ониприсели на сваленную кем-то березу, заменяющую скамейку, опер сразу, безподготовки приступил к делу. Начал с того, что некролог уже пишется, а значит,обратной дороги в зону для него нет. И плавно закончил основным тезисом:

— Валить мне надо, Серега. Валить… Хотя бы месяца натри. Потом сдамся.

Как и предполагал Евгений, Сергей отнесся к идее не слишкомпозитивно:

— Думаешь, потом что-то изменится?

— Не знаю… Но, если останусь, точно без вариантов.

— Давай я с кумом перетолкую. Пусть охраняет.

— Я тебя умоляю… Это все равно что чеченскому полевомукомандиру предложить отпустить заложников, пообещав перевести деньги побезналу. Что, вертухаи со мной в сортир ходить будут? А заплатит имКазбек — сами и придушат… Ты мне прямо скажи — поможешь?

Сергей чуть помолчал, после нехотя переспросил:

— Что от меня надо?

— Для начала ключи от браслетов. Одежонку какую-нибудь.И, главное, укромное место в Тихомирске. В Потеряхино прятаться негде.

Сергей помолчал еще немного, прикидывая возможные варианты.

— И еще, — продолжил Кольцов, — если одинсбегу, тебя начнут обкладывать. Не поверят, что я сам…

— Не понял… Ты хочешь бежать с этим? — Гагаринкивнул на окно палаты.

— Не хочу. Но придется. Иначе застучит.

— А он согласен?

— Пока не знаю, не говорил. Но, думаю, согласится. Естьпричины.

— Давай так… Ты поговори с ним, я прикину. Часов в семьвечера вернусь и все решим.

По интонации однополчанина Кольцов понял, что вписываться втакую авантюру ему совсем не интересно. Потому что он тоже законник. Ладно б,ему помочь, а какому-то уркагану? Поэтому и с ответом решил повременить. Вдругне договорятся соседи по больничной койке.

— Хорошо, — согласился опер. Выдержав паузу,посмотрел бывшему коллеге в глаза: — Я понимаю, что, наверное, этонеправильно, но… Помоги мне.

Сергей молча кивнул.

— Пойдем в палату.

Положенец не спал. Сидел на койке и всухомятку жевал кусокбатона. Левая рука висела на перевязи, грудь стягивали бинты. Да, с такимпассажиром далеко не убежишь. С Сергеем Сумрак по обыкновению не поздоровался.Когда тот ушел, положенец попросил Кольцова достать из тумбочки пакет кефира.Прыгать в наручниках не позволяла воровская честь.

— Нас завтра переводят. В Тихомирск, —проинформировал опер, выполнив просьбу. — Серега сказал, у тебя совсемхреново. Они не только нападение на кума пришить хотят, но и дезорганизациюработы колонии. Тебя после суда в «крытку», скорей всего, перекинут. Или к«полосатикам».

Последнее утверждение было чистым блефом, но вполне могловоплотиться в жизнь. Куда еще такого товарища отправить? Или в крытую тюрьму,или в зону с особым режимом. На строгом вряд ли оставят.

Сам Сумрак об этом тоже догадывался, отчего стал ещесумрачней.

Кольцов перетянул койку поближе к соседу, поднес палец кгубам, прислушиваясь к звукам за дверью палаты, потом вполголоса спросил:

— Ты как в плане здоровья? Бегать можешь? Или хотя быбыстро ходить? Если браслеты снять.

— А тебя колышет мое здоровье? — скорее попривычке огрызнулся авторитет. (Слово «колышет», к большому сожалению, являетсяслабой копией того, что было произнесено на самом деле. Увы, вновь беспределцензуры.)

— Меня — волнует. Есть верная тема. Я в зонувозвращаться не собираюсь. В самоволку уйду. Длительную. Серега подмогнет…Компанию не хочешь составить?

— С чего вдруг такая забота? Хочешь на лыживстать — вставай. А я тут при чем? Или боишься, что сдам? — Сумраксразу угадал направление мыслей Кольцова.

— Боюсь, — подтвердил тот, не виляя.

— Не ссы. Не сдам. Твои темы — это твои темы, мнедо них дела нет, — глядя прямо в глаза, ответил положенец.

Но уверенности это оперу не принесло. Обещать эта публикагоразда: последнюю рубаху на груди порвут, всеми родственниками поклянутся, аедва отвернешься… Сколько примеров на памяти.

— А чего ж ты про волю плакался? — Кольцов решилбить по больному. — Что ни одной бабы не было, что всю жизнь по тюрьмам…

— Я плакался?! Да я бродяга по жизни! Мне тюрьма —дом родной!

— Кому ты в этом доме через пять лет нужен будешь? Самже кричал! Думаешь, тебе блатные памятник поставят? «За верность понятиям»?Хорошо, если лавэ на вставную челюсть подкинут.

— Засохни, понял? Не тебе судить.

— Может, и не мне… Только ты со своими понятиями в ШИЗОсгниешь, а Шаман без понятий завтра где-нибудь в Испании пузо греть будет. Иникто из твоих бродяг за ним туда не поедет!

Кольцов решил пустить в дело все козыри. В том числе сыгратьна жажде мести.

— Надо будет, поедут, — отстаивал честь воровскогомундира Сумрак, — и хоть в Испании, хоть на Аляске достанут.

— Сразу видно, ты давно на воле не был. Как достанут,так и отстанут! Сейчас твои понятия простым русским словом называются. Бабки!Откупится Шаман, да еще приплатит, чтоб тебя самого в карцере крысы загрызли. Изагрызут!

Дверь палаты приоткрылась, заглянул разбуженный боец:

— Чего расшумелись?!

— Спорим о судьбах России, — ответилКольцов, — и проблемах защиты компьютерных технологий.

— Потише спорьте!

Боец зевнул, едва не вывернув мощную челюсть, и скрылся задверью.

— Меня еще быстрей загрызут, — не успокаивалсяСумрак, — когда узнают, что я, положенец, с ментом в подельниках. Голимыйкосяк!

— Значит, законы ваши блатные — полноеговно! — вбил гвоздь в компьютерные технологии Кольцов.

— Не говнее ваших, — огрызнулся положенец, правда,уже не таким уверенным тоном.

— Я тебе до Питера, что ли, предлагаю драпать? ВТихомирске разойдемся. Я тебя не знаю, ты — меня. Ты к своим ворам, я ксвоим ментам. И разбирайся с Шаманом сколько душе угодно.