Ещё немного – и улыбка переросла бы в уродливый, полный злорадства смех.

– За что ты так с ними? Перестань сейчас же!

Её голос, принадлежавший не Рашми, а Санджане, прозвенел с той же острой жалостью, на которую была способна одна лишь прекрасная маленькая тигрица. У Ананда пробудилась совесть и что-то сжалось в груди: он только что понял, что опорочил честное имя бенгардийского принца. И, вполголоса извинившись перед братьями, он поспешил убраться подальше вместе с Рашми.

Ещё долго прекрасная маленькая тигрица выразительно дулась на него, а он прилежно вымаливал у неё прощение, прыгал вокруг неё и всё пытался заглянуть в её ускользающие глаза – и так продолжалось, пока тигрята не набрели на театральные подмостки. На сцене выступала королевская труппа. Театром руководила старая тигрица, её проницательные, хитрые, всезнающие глаза всегда смеялись добрым смехом. Актёры разыгрывали такую сценку: король, которого играла, конечно же, старая тигрица, отправился со своими подданными – искателями – за малахитовой травой в Зелёный коридор, и сейчас они проходили одно из испытаний. Искатели угодили во временную ловушку – золотой шар. Золотым шаром служила подвешенная над сценой и выкрашенная в жёлтый цвет рыболовная сеть. У каждого испытания есть свой проводник, чаще всего – страшное и страшно недружелюбное чудовище. Проводник призван объяснять смысл испытания искателям.

Проводником в театральной постановке был огромный сверчок с пустыми, как банки из-под съеденного варенья, глазами. В одном глазу у него светились светлячки, а в другом била крыльями кукушка. Его усищи крутились как стрелки часов на взводе. Проводника играл молодой тигр в малахитовом гриме. Чудовищный сверчок пугал искателей, что те на веки вечные заперты в золотом шаре, потому что времени в золотом шаре не существует. Но храбрые искатели не растерялись и изобрели время: взялись искрой ткать плащ с золотыми звёздочками, не спеша, с вниманием. И так за этим делом незаметно появилось на свет время, золотой шар состарился и рассыпался. Искатели прошли испытание, а плащ с золотыми звёздочками они преподнесли в дар своему артифексу, Белой Матери-тигрице.

Выступление королевской труппы растрогало Рашми, и она простила Ананду его выходку, потому что знала, что даже у полных доброты сердец случаются затмения. Прекрасная маленькая тигрица смотрела выступление артистов с улыбкой хорошего воспитателя. Ананд же, боясь потерять её милость и спугнуть удачу, временами украдкой посматривал на подругу.

Когда представление закончились и артисты вышли на поклон, Ананд с Рашми в праздничном расположении духа отправились дальше гулять по площади. Но за радостью частенько следует по пятам огорчение. И огорчение уже наступало на пятки радости.

Только что тигрята веселились и смеялись вместе, как друг Рашми встала, замерла, ужасаясь тому, что видит: у столба, привязанный к нему, сидел тигр, он был примерно возраста Алатара. На его морде – покорная грусть. Его шерсть мокрая и слипшаяся, отчего тигр казался меньше, чем он был на самом деле. Глазки Рашми – эти луны Санджаны – выросли и с непониманием глядели на несчастного. Не оборачиваясь к Ананду, она спросила у него сдавленным голоском:

– Почему он привязан к столбу? Его так наказали?

Ананд ответил спокойным басом Алатара:

– Никто его не наказывал. Этот бенгардиец – будущий королевский страж. Его проверяют.

– Проверяют? Но почему он мокрый?

– Ну, любой бенгардиец может подойти к нему, сделать искрой маленькую тучку и облить его дождём. А он должен всё-всё выдержать, не злиться и ни на кого не держать зла.

– Какой ужас! Но зачем всё это нужно? – спросила Рашми, подошла ближе к будущему королевскому стражу и осторожно заглянула в его прямо смотрящие, твёрдые глаза.

– Я же тебе говорю – так проверяют силу духа. Не бойся, он тебя не тронет – в этом весь смысл проверки. Это ещё чего! Отец рассказывал мне, что раньше в них бросались камнями, плевались, били…

– Перестань! – крикнула Рашми, спрятав свои луны Санджаны за ресницами, и подступила совсем близко к несчастному бенгардийцу. – Я его освобожу!

Услышав, что собирается сделать Рашми, Ананд аж подпрыгнул, и, когда она уже занесла коготь над путами, он оттащил её за лапу в сторону.

– Нет, что ты, так делать нельзя! Иначе его не примут в королевскую стражу! Таков обычай – ничего не поделать, – видя решимость Рашми, мягко уговаривал её Ананд. Он боялся, что они себя раскроют. Но привязанный к столбу бенгардиец уже наверняка обо всём догадался, только вот поделиться своим подозрением с королём он сможет, лишь когда закончится его проверка.

– Глупые у вас обычаи! – высказала Рашми. – Глупые и злые. И несправедливые. Все веселятся на празднике, а он сидит тут, ему страшно и одиноко…

– Бенгардийский страж не должен ничего бояться. Так говорит папа. Одиноко? Не думаю. Он только рад, что никто не обливает его водой.

Ананду не видел в этом обычае ни глупости, ни зла и тем более – несправедливости. Так было всегда, и он свыкся с тем, что так и должно быть. Но прекрасная маленькая тигрица открыла ему глаза, она словно перелила любовь из своего сердца – в его. И Ананд снова спрашивал себя: почему он стал видеть всё светлое – тёмным?

– А ты когда-нибудь обижал будущих стражников?

Голос Рашми звучал очень зрело, и не только потому, что она говорила голосом Санджаны.

Ананду никогда ещё не было так стыдно. Прекрасная маленькая тигрица простила его: он сказал ей правду, горькую, неприятную, но – правду.

– Я могу как-нибудь утешить его? Обнять? – важно спросила Рашми. Наверное, такой же важной была настоящая Санджана.

Ананд почему-то смутился.

– Нет. К нему нельзя никому прикасаться.

– А помочь ему чем-то можно?

– Тоже нет, – покачал головой Ананд.

Рашми призадумалась. Потом лукаво ухмыльнулась и потребовала капризно:

– Хочу, чтобы ему было очень-очень жарко!

Сказать, что Ананд одурел – ничего не сказать: такого от Рашми он никак не ожидал! Неужели она способна на подлость? Но это всего лишь благо притворялось подлостью за блеском глаз прекрасной маленькой тигрицы. Ананд не мог ей отказать: он упёрся лапами в землю, закрыл глаза, разжёг в себе искру, и земля вскипела, как пустыня. Взмокли подушечки на лапах.

– Всё, я передумала! Пошли! – приказала Рашми и, хохоча, убежала вперёд, оставив Ананда в облаке пыли. Ананд, вывалив из пасти язык, устремился за ней вдогонку, кинув беглый взгляд на будущего стража – шерсть у того высохла и раздулась. И тогда он всё понял.

Рашми обернулась и увидела, как отдувается Ананд – перегрелся, бедненький! – подскочила к нему и, уже неплохо владея искрой, наслала на него маленькую чёрную