свет, доспехи, щиты и мечи из разных эпох и от разных врагов. А в середине зала, на золотом пьедестале, расположились главные сокровища Бенгардии – фляга и флакон, фляга – из чернённого серебра, флакон – чёрный, похожий на лучевую кость, – это была живая и мёртвая вода. Алый и колючий, как ёж, камень искренник, с помощью которого можно выведать любую правду. И вот оно – копьё артифекса!

Приоткрыв пасть, Ананд со страхом и почтением подступил к копью. «Прости меня, Белая Мать-тигрица, я не вор, я обязательно верну его, но спасти маленькую живую душу – мой долг! Не ругайся на меня, Белая мать-тигрица, а лучше помоги».

Ананд с трепетом снял копьё с подставки – такой лимонной вилочки, у который один зубец был короче другого, – искрой превратил его в ветвь шиповника и со всех лап бросился вон из дворца.

На небе уже взошли первые звёзды. Ананда сейчас волновала лишь судьба малыша Сиба: как он там, жив? Не оборвалась ли ещё серебряная нить его маленькой живой души? Но Сиб так и остался лежать на боку, свернувшись калачиком. Только тигрёнок пробрался в куст шиповника, змеиный глаз приоткрылся будто из последних сил.

– Папаня… Ты пришёл. Скорее собирай звёзды, я испускаю дух и начинаю пованивать!

Превратив ветвь шиповника обратно в копьё, Ананд озадачился: что делать дальше? Как ловить звёзды?

– Просто как дважды два: возьми копьё в передние лапы и сбивай, сбивай звёзды, как будто сбиваешь яблоки с яблони, – умирающим голоском пояснил Сиб.

Ананд сделал ровно так, как ему сказал Сиб. И молодые звёздочки, брякая бубенчиками, ударялись о землю: иные с треском разбивались, и холодное белое молочко разливалось серебристым озерцом, иные оставались целёхонькими и, задумчиво позвякивая, укатывались в травы и цветы, выдавая своё расположение тихим млечным свечением. Переваливаясь на задних лапах, ловя равновесие, Ананд неповоротливо махал копьём, силясь сшибить остриём копья звёзды.

Собрав звёздный урожай, Ананд усталым жестом отложил копьё, подошёл к разбитой на две половинки звезде, в одном черепке которой плескалось холодное звёздное молочко. Он аккуратно взял в зубы полунаполненный черепок и влил холодное белое молочко прямо в полураскрытую пасть Сиба. Сиб ожил, как оживает сорванный цветок в вазе с горькой водой, потихоньку открыл глаза, облизал белые от молока губы, и вдруг встал, подошёл к Ананду и сел перед ним.

– Ещё, давай ещё! – потребовал он.

Сиб перестал испускать дух. Ананд духом воспрял.

– Какой же ты прожора!

Ананд скормил Сибу, наверное, штук эдак тридцать звёзд: он искал их, призывно сияющие, в травах и цветах и разгрызал, и мелкие осколки искалывали ему нёбо до железного привкуса в пасти. Ананд поил молочком своего детёныша. Только когда Сиб наелся до отвала и стал похож на раздутого клеща, только тогда он плюхнулся на хвост, вытянул задние лапки, передними поглаживая наполненное брюшко, запрокинул головку и смачно рыгнул.

– Что осталось, те звёзды, – их не трогай, – тяжело произнёс он, вздыхая. – Потом мне их скормишь. Минуток через десять.

– Через десять?! – воскликнул Ананд. – Ну ты и проглот! На тебя никаких звёзд не напасёшься. Я думал, тебе их надолго хватит – мне нужно поскорее отнести копьё артифекса обратно в королевскую сокровищницу.

– Нет, копьё пока придержи, нам оно ещё пригодится, – облизнулся Сиб. И не успел Ананд что-либо ему возразить, как Сиб продолжил: – А вместо копья отнеси в сокровищницу вот эту подделку.

Сиб высоко подпрыгнул, сорвал ветку шиповника, закрыл глаза, и ветка стала точным подобием копья – не отличишь.

Ананд разинул пасть.

– Но как ты?..

Сиб только небрежно отмахнулся.

– Во мне горит твоя искра. А ещё – частичка света от мамочки Рашми. Кроме того, звёздное молочко придало мне сил.

– Но я не могу обманывать своих братьев и сестёр! – испугался Ананд.

– Ты никого не обманываешь, – поспешил успокоить его Сиб. – Если обман никто не раскусит, какой же это обман? Это хитрость и смекалка. Ты делаешь доброе дело, Ананд. Твои братья и сёстры слепые котята, они бы никогда не доверили тебе копьё самого артифекса, а моя маленькая живая душа сгинула бы, погибла, как роза в пустыне, а ты – ты мудр не по годам. Как можно запрещать несовершеннолетним создавать живое? Ведь тогда бы не появилось на свет восьмое чудо света – то есть я! – Сиб показал на себя лапками и ухмыльнулся. – Я – восьмое чудо света! Сделай, как я тебя прошу, и тогда я излечу Рашми от её световой болезни.

– Ты правда это можешь? – с надеждой прошептал Ананд, пододвигаясь к нему.

– Не правда, а истина. Я очень люблю нашу мамочку и готов забрать её болезнь. Но если ты не хочешь… – отвернул мордочку Сиб.

– Конечно, хочу! Я хочу, чтобы Рашми стала, как я! – обрадовался обнадёженный Ананд.

– Ну тогда… – сказал Сиб и с поразительной лёгкостью поднял копьё, подпрыгнул с ним и приладил его на место сломанной ветви, и копьё само стало ветвью, затерявшись в кусте шиповника. – Увидимся завтра ночью.

Глава 11. Серебряная нить

Сокровищницу никто не охранял. Ананд подложил подделку и честно нёс службу до утра, пока его не сменили те же двое стражников. На мордах у них чернела тоска. Они пожаловались ему, что пентагонирисовый нектар перенёс их в королевские покои, и что им пришлось прятаться под королевской кроватью, пока не проснётся король, потому что в королевском дворце сделаться невидимым нельзя.

Ананд отправился домой, чтобы хорошенько отоспаться, а ночью покормить Сиба и заодно навестить Рашми. Как, должно быть, она обрадуется, когда узнает, что Сиб захотел забрать её световую болезнь!

Само собой, Ананд уже один раз попробовал забрать себе болезнь Рашми, но у него ничего не вышло. «Как же так, ведь я так этого хочу! – не понимал Ананд. – Может, нужны какие-то особенные слова, какое-нибудь слово-ключ?» Рашми утешала его тогда, говорила, что в том нет его вины и что нужно время.

Но, встретившись с ней, Ананд сильно удивился: Рашми не обрадовалась этой новости так, как он себе это представлял. Нет, на её мордашке, конечно, появилась улыбка, но какая-то сдержанная и даже печальная. Но зато новость о том, что Сиб в добром здравии, осчастливила её. Ананд стыдливо признался, что украл копьё, и за это Рашми так отчитала его, как его никогда не отчитывал отец: она гневно хмурила бровки, притоптывала лапами и кричала так, что сжималось пространство. Не утешало её и то, что Ананд пошёл на это ради спасения их малыша. Ананд