– Да? Лив?

– Кьер! – О, слава богу! – Кьер, свет! Он погас! У меня нет света!

Что-то шуршит и щелкает, потом снова раздается голос Кьера.

– Тебе надо просто снова переключить предохранитель, Лив, внизу в щитке. Ты же его видела, да?

– Я не могу спуститься вниз!

– Почему нет?

– Там темно, хоть глаз выколи! Везде! – Мне не удается скрыть истерику в голосе или хотя бы говорить тише. – Я не могу! Я… что мне теперь делать?

– Лив. Спокойно.

Я закрываю глаза и концентрируюсь на звучании голоса Кьера. Он мне поможет. Определенно.

– Где ты?

– В гостиной.

– Включи фонарик на смартфоне.

Фонарик. Смартфон. Естественно. Я же сама совсем недавно об этом думала.

Мои дрожащие пальцы летают по экрану, пока яркий луч не разрезает мрак полосой света. Однако, пусть я теперь вновь вижу хоть что-то, сильнее всего мне хочется опять зажмуриться. Потому что легче от этого не стало. Мне все еще надо спуститься по лестнице вниз, в темноту, с одним лишь жалким фонариком. С трудом выдыхаю. Вот же дьявол, не будь такой слабой, Лив! Ты ведь уже не маленький ребенок! Просто успокойся!

– Лив?

– Я еще здесь. – Ну и как мне ему сказать, что я просто не способна, как нормальный человек, сделать совершенно обычную вещь?

Ничего не изменилось. Я пытаюсь вдолбить эту мысль себе в голову. Просто… темно, и больше ничего. Я карабкаюсь по стене вверх, направляю луч света на стену, ища дверь, и… едва не падаю вниз по ступенькам, так как одна из картин с громким звоном летит на пол, а я делаю испуганный шаг вперед. У меня не получается сдержать крик.

– Лив? Что случилось? С тобой все хорошо?

Мой ответ превращается в хныканье, тем не менее я нащупываю перила и заставляю себя идти вниз по ступеням, быстро, просто вниз. Я могу, черт возьми, это всего лишь темнота!

При попытке шагнуть на следующую ступеньку оказалось, что ступенек больше нет, и я спотыкаюсь, выронив этот паршивый телефон.

Проклятье!

На четвереньках доползаю до него, взгляд нацелен на светящийся экран.

– Кьер? – Связь прервалась, я так быстро, как только могу, набираю его номер второй раз. Идут гудки. И идут. Возьми трубку, Кьер, прошу! Почему он не берет?

Включается голосовая почта, а у меня начинает шуметь в ушах.

Я цепляюсь за телефон, как будто могу восстановить связь силой мысли. Знаю, что он скажет. Винтовая лестница. Иди к винтовой лестнице, ты уже почти справилась.

Но я не могу. Я не могу. Темно. Продолжая всхлипывать, я подтягиваю колени к груди и натягиваю на голову капюшон. Сосредотачиваюсь на своем дыхании. Не дыши слишком быстро, а то заработаешь гипервентиляцию. Мне нужно только пережить эту ночь. Утром снова станет светло.

Холод пробирается ко мне под одежду, находит лазейку к той части меня, которая еще не окоченела от страха.

Когда внизу распахивается дверь, я взвизгиваю.

– Лив?

Боже мой, это Кьер! Слава богу, слава богу, слава богу! Неожиданно я почти с легкостью вскакиваю и несусь к винтовой лестнице. Там человек. Я больше не одна во тьме. Слезы облегчения застилают мне глаза, пока я, нетвердо стоя на ногах, бегу вниз.

Фонарик на мобильнике Кьера дрожит на стене, потом вдруг опять зажигается свет. С удивленным лицом Кьер стоит около щитка с предохранителями, а через миг за пару больших шагов подходит ко мне.

– Все хорошо? Что-то стряслось, ты поранилась или…?

– Нет… нет, я… – Руки начинают трястись и, когда Кьер неожиданно просто притягивает меня к себе, я обмякаю в его руках. Закрываю глаза, стараясь замедлить тяжелое дыхание.

– Эй, – негромко произносит он, – что бы только что ни произошло, теперь все снова в порядке. О’кей? Все в порядке.

Я лбом прижимаюсь к его плечу, ладони лежат на его груди, я чувствую его сердцебиение, уверенное и размеренное, пока он успокаивающе гладит меня по спине. Он пахнет солью, морем и Кьером, и этот аромат окутывает меня, такой приятный и теплый, и я желаю, чтобы можно было остаться навечно стоять вот так и ощущать, как отступает страх.

Несмотря на это, в какой-то момент я первая выбираюсь из его объятий, после того как осознаю, что Кьер справедливо спросит, что произошло.

Силюсь выдавить улыбку.

– Я… ну… – Я беспомощно поднимаю руку и, смирившись, так же ее опускаю. – Я боюсь темноты.

Снова закрываю глаза, теперь уже потому, что мне дико стыдно. Я боюсь темноты – как смешно это звучит.

– Ты что?

Я безнадежно пожимаю плечами. А что на это ответишь?

– Ты на полном серьезе боишься темноты?

Потрясение у него на лице просто невыносимо, и я отвожу взгляд.

– Ты переезжаешь на шесть месяцев совсем одна на отдаленный остров на не действующий маяк и боишься темноты?

«Впадаю в панику» подошло бы больше, но мне сейчас не до того, чтобы обсуждать с Кьером точную дефиницию. Между его темными бровями образовалась складочка.

Я высоко задираю нос.

– Не то что бы я планировала первый же вечер начинать с конфронтационной терапии[7], – заявляю я. И я бы с удовольствием произнесла это предложение небрежно, саркастичным тоном. К несчастью, у меня выходит, скорее, упрямо.

Вот блин. Я реально считала, что справляюсь. Последняя паническая атака была целую вечность назад! У меня все было под контролем.

Нет, по существу, я до сих пор просто избегала ситуаций, в которых страх вновь мог перерасти в неконтролируемый. Кроме того, мне некомфортно, когда после наступления темноты мне еще нужно идти по улице, но обычно всегда есть уличные фонари, машины, другие люди. Но здесь, оказавшись совсем одна, к тому же в замкнутом пространстве…

Я устало опускаюсь на нижнюю ступеньку винтовой лестницы и невидящим взглядом смотрю на ботинки Кьера. Только когда он садится передо мной на корточки, я поднимаю голову.

– А что теперь? – спрашивает он. – Мне увезти тебя обратно?

– Нет! – Это опять звучит как упрямство, но в этот раз мне наплевать. Ни в коем случае я сейчас не сдамся лишь из-за того, что, как маленький ребенок, боюсь темноты. Ни в коем случае.

– Я справлюсь, – объявляю я. – Просто сегодня был слегка перебор за один раз.